Перуновы дети

Слева, с полуночной стороны, откуда прилетают самые холодные ветры, поднимались небольшие горы, достаточные, однако, для защиты укромной поляны и части леса у своего подножия. С гор, тихо бормоча, сбегал по каменистому ложу чистейший ручей, впадавший в озеро.

Светозар поискал глазами птицу, но не нашёл, хотя ощущал её совсем близко. Тогда он вышел на поляну, протянул вперёд полусогнутую руку в перчатке и призывно свистнул. Сокол, будто серая молния, тут же обрушился откуда-то сверху. У самой руки он расправил крылья и мягко опустился на своё место, крепко вцепившись когтями в толстую бычью кожу.

Лебеди, отдыхавшие на озере, насторожились. Вожак вытянул гордую шею и чутко завертел головой, потом издал гортанный клич, замахал крыльями и, пробежав несколько шагов по воде, взлетел, оставив за собой длинный расходящийся след. За ним устремилась вся стая. Птицы поднялись ввысь, выстроились в «походный» строй, будто хорошо обученные ратники, и мерно замахали широкими белыми крылами, удаляясь к полудню.

– Добрый знак, зело добрый! – радостно отметил Светозар. – Двойное знамение! – И он поспешил оповестить всех о чудесном месте, указанном Вещей Птицей.

Вспомнилось, как стали наступать на запятки скорые холода, как второпях рыли землянки и рубили длиннющие бараки. Как голодно и холодно было пережить первую зиму, как болели дети и животные, а взрослые валились с ног от недоедания и усталости. Как дрались с Марой за каждую человеческую жизнь, за каждого телёнка и ягнёнка. За животными смотрели, как за детьми малыми, коров берегли, не резали, потому как молоко, масло и творог – первое питание, особенно для детей. Потом наступила весна, полезла первая трава, стало легче, веселее и теплее. Но тут случилась новая беда. В землянку, где хранились неприкосновенные запасы провизии и драгоценные зёрна для посева, забрался медведь. В то время почти все мужчины вместе с Микулой и Светозаром были на охоте. А отец Велимир с дедом Славутой ушли в лес обмерять срубленные и подготовленные за зиму деревья. От правильного выбора места и времени сруба зависело, простоит ли будущая постройка многие десятилетия либо окажется недолговечной, сгниёт, да поточат её на труху древесные жуки и черви. Потому самым подходящим деревом было зимнее – вымерзшее, высохшее, без лишней влаги.

Может, именно потому, что в селении было тихо, исхудавший и оголодавший за зиму зверь со свалянной тусклой шерстью и злобными глазами появился из леса. Принюхавшись, он безошибочно определил место поживы, взломал дверь-заслонку и влез в яму, пожирая и разбрасывая и без того скудные припасы. Дети первыми заметили лохматого разбойника и подняли крик, на который сбежались в основном женщины, старики и только двое мужчин покрепче, оставшихся в селении. Один из них, схватив топор и длинную толстую жердь с острым наконечником из обломка косы, подоспел первым. Зверь заметил противника и одним лёгким прыжком выбросил своё могучее тело наверх. Удар самодельного копья, метивший в сердце, пришёлся ему в левое плечо, откуда заструилась тёмная кровь. Второй удар, направленный в шею, зверь отбил махом огромной лапы и, угрожающе зарычав, кинулся на человека. Толстое древко хрустнуло, как сухая веточка. Топор, мелькнувший в руках мужика, лишь вскользь чиркнул по лапе сноровисто увернувшегося животного, а затем отлетел прочь, выбитый мощным ударом второй лапищи. Человек и зверь сошлись врукопашную. Дети и женщины кричали, бросали в зверя камни и палки, кололи остриями копий, но это только больше разъяряло его. Силы были неравными – у человека не осталось никакого оружия, он только изо всех сил упирался в землю, стараясь удержать многопудовую махину. Но зверь ловко подставил подножку и опрокинул человека на спину, навалившись на него всей огромной тушей, и стал рвать зубами и когтями, давя плоть и ломая кости. Пронзительный женский крик перекрыл на миг все звуки – и лютое рычание зверя, и возбуждённые голоса бегущих на подмогу людей, и детский плач, и последнее стенание жертвы.