* * *Костры догорали. Микула ещё раз пошевелил веткой жар, сгрёб тлеющие головешки на средину, и огонь сразу набросился на предложенный корм, облизывая древесину горячими языками. – Завтра поутру снимаемся, отче, – вопросительно-утвердительно произнёс он. Старый Велимир молча кивнул. Микула встал: – Пойду сторожу проверю… Обойдя два поста и направившись к третьему, он услышал голоса. Дозорные не пропускали кого-то, а показавшийся знакомым голос требовал вести его «до главника Микулы». – Хто там? – окликнул Микула. Приблизившись, он различил в темноте силуэты человека и лошади. – Это я, Вьюн, не признаёшь? – отозвалась тень усталым голосом. Луна вышла из-за облаков, и Микула увидел Вьюна, который едва стоял на ногах, держа под уздцы великолепную белую лошадь в богатой сбруе с двумя перемётными сумами позади седла. – Ну, пошли, обопрись на меня. – Микула подставил крепкое плечо. – И почто ты в лесу шастаешь, печенеги ещё могут тут ховаться, какие поразбегались, люди лихие, а ты еле живой… Отлежаться надо, горячая твоя голова, – мягко выговаривал он. – Затем и приехал… – слабо отозвался Вьюн и закашлялся, с трудом превозмогая боль в ушибленной груди и спине. После напряжённого пути его подташнивало, и кружилась голова. Вернувшись в лагерь, Микула поручил Вьюна женщинам, ухаживавшим за ранеными, и они стали поить его отваром трав. Через некоторое время Вьюну полегчало, и он подозвал Микулу. – Сниматься думаете? – Он кивнул на уложенные телеги. – На заре, – ответил Микула, – а что? – А то, что надобно коней забрать, повозки, припасы кой-какие, у вас же жёнки, дети, скот домашний… Микула вопросительно поднял бровь. – Боярина Кореня повеление, отблагодарить вас за помощь, за смелость вашу, за то, что столько жизней положили ради дела святого. – Лепшие мужики полегли… – Микула прикрыл глаза рукой. – Печенежских коней после битвы целый табун насобирали, и телеги обозные, – продолжал Вьюн. – Вот и посылает Корень вам всё необходимое для пути долгого… Микула молчал, осмысливая услышанное. Он уже забыл, когда в последний раз ему или его людям оказывалась боярская милость, да и не любил он милостей с чужого плеча, поэтому к словам Вьюна отнёсся настороженно. – А я, коли дозволишь, с вами поеду, – добавил тот. Микула удивился ещё более: – Так что ж это, прогнал тебя боярин, или как? Ты ж всю сечу, почитай, спас… – Да кто тебе речёт, что прогнал? Напротив, отблагодарил, – вон коня какого дал, и в сумах кое-что имеется, – лукаво подмигнул он. — 165 —
|