Наизнанку

ГЛАВА 19. РАЗМЕРНОСТИ

Мама попросила забрать Женьку из школы. Ему было уже 9, красивый светлоголовый мальчишка. Он шел навстречу по узкой истоптанной дорожке, на ходу поправляя съезжающий с плеч портфель. И сам он как-то «съезжал», как весенний снеговик.

Колька вдруг увидел его совсем маленьким. Тело его как бы уменьшилось в масштабе, как у Алисы или Нильса. И, исходя из этого масштаба, теперь непонятно было: он приближается или удаляется. Колька испугался и хотел побежать к брату. Но именно потому, что серо-мутное выскочило, …не стал. Женька приближался. За ним съезжающий ком мешанины как будто тоже держался на лямках спадающего рюкзака.

«Небось и в портфеле такая же каша» - машинально подумалось Кольке.

Нет, ужасающее зрелище – Женька подходил все ближе, а тело его становилось всё меньше. И вдруг - он увидел брата. И засиял, хотя и довольно хило. Слава Богу! Женька пробежал последние метры, прижался наконец своим светом родным и знакомым, выскочившим из-за спины, как букет из кармана фокусника. Стоял совсем рядом, смотрел глазами своими, чего-то говорил или спрашивал. А Колька не слышал пока, ждал, когда испуг осядет. Потом решил поговорить об этом.

Они шагали вразвалочку по мешанине снега, грязи, луж и асфальта.

- Знаешь, Женьк, ты сейчас когда шел из школы такой был маленький… Не по возрасту. А по размеру. Понимаешь? Иногда ты большой. Такой, что деться от тебя некуда ?. А тут такой… как Нильс.

Женька кивнул.

Как же с ним хорошо. Он такой хороший, хоть и не такой же. Женька…

- Я за тебя испугался, и сейчас беспокойно как-то… – Да уж чего-чего, а покоя в нём не было сейчас.

- Да, я тоже иногда в школе себя так чувствую – почти весело сказал Женька.

- Да там иначе иногда не выжить.

ГЛВА 20. ИНСТИТУТ

Он отучился уже два курса института. Пошёл в технический. Мама пугала армией, а в никаком творческом, знал, не выдержит.

Институт был, как говорили, «сильный». Хотя силы никакой видно не было. Точнее было бы сказать - «умный», вернее.

По крайней мере, деды-профессора совсем были лишены защитной коры школьных учителей. Они почти все были сильно синие, но некоторые порядком разбавленные мутной скукой.

Ум, знания были здесь всех оттенков. Был один удивительный дед Петр Петрович, умудрявшийся своё темно-синее вроде как слежавшееся облако на каждой лекции и семинаре как-то разбавлять любопытством (откуда он его брал-то в своей исхоженной вдоль и поперёк довольно точной науке, а брал ведь!). И становился ярким, искрящимся воистину открытым, и это притягивало, задевало многих, некоторых - захватывало.