Наизнанку

Когда ему стукнуло 10, в семье появился ещё один малыш.

Маленький брат приносил ему такую чудесную радость, что впору иногда было быть счастливым. Это было чистое поле эмоций. Почти весь первый год - кусочек неба, милого однородного цвета и запаха. Колька совсем не играл с ним, а – зачем? Просто садился рядом и смотрел и общался. Ему нравилось соотноситься и присоединяться к братишке собой, очищаясь от «вредных примесей».

Когда малыш начал ходить и проявлять безудержную активность в освоении мира, Кольке удалось многое понять или хотя бы увидеть. Особенно, конечно, поражала речь людей и то, как ей навязчиво обучают.

Когда малыш лез в шкаф с посудой, весь светясь ярко-жёлтым (можно назвать это любопытством). Мама говорила вместо: «Да! Интересно!» - «нет, это кастрюли, не надо их разбирать».

Когда он тускнел и серел от усталости, ему почти никогда не говорили: «ты устал», а обычно что-нибудь вроде «пора спать».

Нового человечка настойчиво учили называть предметы и действия предметов и никогда, - то, что он реально видел и испытывал. Жаль.

Женька обожал играть с едой. Может, конечно, все малыши так. Когда ему стукнул год, он понял, что может всё сам и ужасно переживал, когда ему не давали. Он страдал, когда его мама кормила, вырывал ложку, тарелку, чашку и начинал свинячиться. При каждом приеме пищи Женька вымазывался сам с макушки до пят и пачкал пространство вокруг себя диаметром метра полтора.

Вот и сейчас Колька пришел из школы и мама уговорила его на свежий борщ. Женька уселся рядом и получил свою мисочку и кусок хлеба.

Кольке было хорошо: с ними, дома, тепло, вкусно… Он даже и не видел…

- Ну что это! – мама вывела его из кайфового разнеженного растворения. – Коль, ну ты чего не видишь, что он творит!

А Женька воистину Творил! Он вылил борщ на стол, макал в него хлеб, потом крошил его в чашку с соком, из трех кубиков картошки была построена башня и соломки вареной капусты Женька учил летать на пол вслед за розовыми струйками, стекавшими по скатерти.

Мама схватила Женьку поперек живота и потащила мыть. Она смеялась, он видел, но Женьке было обидно, плохо. Он мучился, отрываясь от своего любопытства. Места разрыва пылали раздражённо-красным.

- Ма, ну ты чего?! – Кольке было весело и хорошо и совсем не хотелось переживать за них обоих (или с ними).

- Ну нельзя же с едой играть! НЕЛЬЗЯ!!!

Мамино раздражение мелко и жалобно мерцало в облаке её весёлости. И вдруг стало наплывать какое-то интересное раздумье.

Мама отпустила вырывающегося Женьку (тут же умчавшегося куда-то), вытерла стол и пол, налила чаю. Как она всё-таки быстро и ловко все делала, и тело её совсем как будто само управлялось, пока облако раздумья, любопытства закреплялось вокруг. Смешно, но когда она с чашкой села на Женькино место, она была в основном почти такая же.