Месть еврея

— Что вы делаете, барон? — спросила она после не­которого колебания.— В свою очередь, должна вам за­метить, что вы рискуете жизнью, и что отец должен быть благоразумнее, особенно вы: у ваших детей нет более родственников. И я не хочу брать ответственность в ва­шей смерти. Если вы не войдете, то я не могу долее пользоваться вашим гостеприимством, а уйду из-под этого крова, откуда вас изгоняет мое присутствие.

— Я крепче вас, княгиня,— сказал банкир с усмеш­кой. — Впрочем, я столько раз избегал смерти, что при­вык себя считать неуязвимым. Но успокойтесь, угры­зения совести, что вы меня уморили, вас не будут му­чить, и я подчиняюсь вам и вхожу.

Войдя, он прислонился к двери, а Валерия отверну­лась и смотрела на дождь, ударявший в стекло. Воцари­лось молчание. Почти невольно взгляд Гуго обратился к молодой женщине и не мог от нее оторваться. Серд­це его забилось от страстного восхищения и тысячи на­хлынувших воспоминаний. В этот миг он забыл разде­лявшее их трагическое прошлое, и эта иллюзия была извинительна, так как годы не изменили нежную кра­соту Валерии: между двадцатишестилетней женщиной и прежней молодой девушкой почти не было разницы. В эту минуту, отвернувшись в сторону, с выражением смущения, холодности и неудовольствия на светлом лице, она живо напомнила ему первое время их помолвки, и тяжелый вздох вырвался из его стесненной груди.

Рудольф не ошибся. Гуго ревновал, и это чувство доводило его иногда чуть ли не до безумия. Его любовь, никогда не угасавшая, пробудилась с новой силой. Но нынешний Мейер не был уже молодым безумцем, гото­вым взбираться хоть на небо. Теперь для себя он ни на что не надеялся, хотя и был уверен, что такая молодая, красивая, окруженная поклонением женщина выйдет вторично замуж. И мысль, что она будет принадлежать другому, сводила его с ума и внушала враждебное чувство к Валерии, сильное желание оскорбить ее и дока­зать ей, что она забыта.

Инстинктивно чувствуя обращенный на нее взгляд, Валерия первая прервала неловкое молчание.

— Отчего вас никогда не видно, барон,— спросила она, поворачиваясь и вспыхивая, так как глаза ее встре­тились с глазами Гуго и уловили в них выражение глу­бокого чувства, которое он постарался скрыть.— Ру­дольф жаловался не раз, что вы избегаете его без вся­кой причины и отклоняете его приглашения?

— Я очень занят и мало выезжаю. К тому же,— добавил он тише,— умудренный опытом, я знаю, как на­до осторожно относиться к любезности аристократов, которые никогда не забывают, что имеют дело с кре­щеным евреем, а теперь в особенности, когда присутст­вие вашей светлости обязывает графа к еще большей строгости в выборе гостей.