|
Рауль умер в половине сентября, но княгиня вернулись в Пешт и привезла тело мужа лишь спустя месяц. После погребения она поселилась в своем пустом доме и вела уединенный образ жизни, не выезжая и никого не принимая. Первые острые приступы отчаяния мало- помалу стихли и сменились спокойной, но глубокой грустью, которая делала ее равнодушной ко всему, что не относилось к памяти усопшего. Она проводила целые часы, любуясь его портретом, припоминая звук его голоса, ласкающий взгляд его бархатных глаз и старалась этими мечтами наполнить давившую на нее пустоту. Часто подумывала она об оставленном мужем письме и не раз ей хотелось вскрыть его. В уме мелькало искушающее соображение: может быть, он указывал в нем какое-либо занятие или просил что-нибудь сделать, а она жаждала свято выполнить его волю. Но он сказал — не ранее двух лет! Она целовала письмо и, вздохнув, снова прятала его в шкатулку. Так прошла зима. Валерия хотела уехать на лето в свой замок в Штирии, но Рудольф и Антуанетта, находя для нее опасным одиночество, убедили ее поселиться у них в имении, на что она согласилась, утешая себя надеждой на воспоминания о последних счастливых днях, проведенных там с Раулем. В течение всего этого времени Валерия не видела банкира и избегала даже произносить его имя. Горькое, почти враждебное чувство запало в ее сердце с их последней встречи. Она не могла забыть холодной сдержанности, с которой он оттолкнул ее благодарность. Теперь, когда она была вдовой, она положительно боялась его встретить. Когда, глядя на портрет Амедея, переносилась мыслью к настоящему его отцу, яркая краска покрывала ее щеки. Недовольная собой, молодая женщина гнала всякое воспоминание о прошлом и отдавалась всецело, с удвоенной нежностью, маленькому Раулю, осыпая сына таким страстным обожанием, что Рудольф возмущался и не стесняясь пророчил сестре пагубные последствия ее воспитания. Мысль жить вблизи Рюденгорфа была ей крайне неприятна. Она вздохнула свободнее, когда узнала, что банкир уехал на лето с детьми в свое поместье Вельден. Но Рудольф был изумлен такой сдержанностью бывшего поклонника сестры и менее всего ожидал этого потому, что после примирения их и отъезда Рауля с женой в Ниццу Гуго был их частым гостем. Он привозил детей, которые в скором времени подружились с детьми графа, и графиня покровительствовала этим посещениям, желая укрепить сердечную связь между детьми, столь близкими по рождению. После возвращения в Пешт княгини Гуго стал невидим, но продолжал посылать графине Эгона и Виолу. По приезде из имения Рудольф, отправляясь однажды на службу, встретил банкира. Они обменялись несколькими фразами, и Вельден хотел уже проститься, но граф, удержав его, вдруг спросил: — 250 —
|