|
Дождавшись, наконец, момента, когда Владислав Евгеньевич стал способен на вразумительную речь, Розова поинтересовалась его душевным состоянием и вообще тем, как он провёл время, пока они не виделись. Путешественник, хотя на данный момент погасил путём чревоугодия свою боль, всё ж таки посетовал на неё хозяйке. Та нисколько не удивилась: «Не извольте беспокоиться, драгоценнейший Владислав Евгеньевич, то, что с вами происходит отнюдь не плохо, а, напротив, даже в своём роде замечательно. Впрочем, я надеялась, что то, что я рассказываю, не явится для вас какой-либо новостью, ведь учась у Закаулова, вы не могли всех этих тем не коснуться, впрочем, видимо, всему своё время, и озарение, должное прийти ранее, случилось лишь сейчас. Умом-то мы, бывает, всё давно понимаем, а вот что касаемо переживания, то когда оно случится — сие никому не ведомо. Но вы меня порадовали, ей богу, порадовали. И сегодня я, пожалуй, дам вам пищу для новых переживаний и откровений, возможно, они также будут несколько шокирующими, но не извольте беспокоиться, сие не смертельно, всё утрясётся и разложится по полочкам, и уже через недельку вы будете в самом подходящем состоянии духа», - «Подходящем для чего?», - «Как для чего? Для встречи с теми людьми, к которым вы, собственно, и направляетесь, и которым, на ваш счёт, уж будьте уверены, я дам все надлежащие рекомендации». У Лебедька от неожиданности отвисла челюсть, а затем ещё начался приступ икоты: «П-позвольте, а откуда вы, собственно, знаете, к кому я направляюсь? Я же об этом ещё и не говорил. И про рекомендации...», - «Ну, что же вы? Имея хоть сколько-нибудь развитую интуицию, догадаться об этом было не сложно, а, принимая в расчёт те радующие меня изменения, которые начали с вами происходить, у меня не остаётся ни тени сомнений, что вы достойны быть допущенным в тот круг, куда стремитесь, а, может быть, и ещё к таким людям, об общении с которыми и мечтать до сих пор не смели. Однако, не буду кормить вас посулами, а начну потихоньку вводить в курс тех идей, которые обобщают давешнюю тему «двойных приказаний» и приводят наше понимание человеческой ситуации, сложившейся к настоящему моменту, на новый уровень». Мы не будем описывать ни то, как гость по мановению ока очнулся от дремотного отупения, вызванного обильной пищей, ни то, какие мысли лихорадочно завертелись в его голове, ни даже то, как под действием этих мыслей заурчал его желудок, а ограничимся лишь тем, что скажем, что Владислав Евгеньевич, спустя довольно короткое время, покуда в нём происходили все эти, если можно так выразиться, переходные процессы, приготовился жадно внимать речам Вероники Павловны. Та, в свою очередь, начала со следующих фраз: — 92 —
|