|
Пока наш герой окончательно приходит в себя и просыпается, автор возьмёт на себя труд напомнить читателю древнее предание, согласно которому сиракузский тиран Дионисий Старший, живший в конце 5-го века до нашей эры, предложил своему фавориту Дамоклу, считавшему Дионисия счастливейшим из смертных, занять его престол на один день. По приказу тирана, Дамокла роскошно одели, умастили, посадили на место правителя; все вокруг суетились, исполняя каждое его слово. В разгар веселья на пиру Дамокл внезапно увидел над головой меч, висевший на конском волосе, и понял призрачность благополучия. Так Дионисий, ставший под конец жизни болезненно подозрительным, показал ему, что тиран всегда живёт на волосок от гибели. Сия мифологическая аллюзия полезна будет, по мнению автора, читателю, и далеко не только в связи со сном Владислава Евгеньевича. В ней отражён, как бы это точнее выразить?... Впрочем, автор решает доставить читателю удовольствие самому провести все и всяческие связи, которыми предание о Дамокле пронизывает многочисленные сюжеты нашей повести. Но, чу! Герой наш уже проснулся, успел умыться и принять душ, и вот уже одевается, приготовляя себя к новому дню, на который назначена ему встреча с Вероникой Павловной Розовой, где ждут его откровения ещё более удивительные, и, ежели как следует задуматься, то и ещё более страшные, чем прежние. Глава 7. Читатель, должно быть, хлебнувший изрядную долю пессимизма в предыдущих главах нашей повести, нынче может оказаться на неком перепутье. В одну сторону лежит перед ним дорога, встав на которую, начнёт он напропалую чертыхаться, клясть автора на чём свет стоит, за то, что тот пустился в какое-то уже совсем непотребное сгущение красок, попахивающее «левой» пропагандой, под соусом которой, якобы разоблачается пропаганда «правая». Уходя всё далее по этой дороге, такой читатель вконец, пожалуй, перестанет сколько-нибудь доверять автору, а то, поди, и вовсе в сердцах захлопнет книгу и отшвырнёт её куда подальше. Другая дорога ведёт, пожалуй, в ту сторону, куда, было двинулся и сам Владислав Евгеньевич, преисполненный ужаса и тоски, при виде разверзнувшейся картины мировой несправедливости, фальши и какого-то циничного фарса, заполоняющего собою всю жизнь человеческую. Пошедшему по сей дороге, неминуемо встретится ещё одна развилка, которую мы рассмотрим пристальнее. Тут есть, пожалуй, три варианта. Первый — включить привычные охранительные защиты и прийти к внешне благоразумному и даже, в некотором смысле, стоическому решению, что мир, дескать, таков каков он есть, не стоит, пожалуй, излишне драматизировать, всё идёт своим чередом, кое-какую крышу над головой и кусок хлеба, покамест, никто у меня не отымает, да, пожалуй, даже некоторые свободы во всём этом бедламе у меня имеются, будь то, даже хотя бы свобода переключать пульт телевизора. Такой выбор сделает, скорее всего, человек рассудительный, чуждый разного рода крайностям, про которого собрат его, шедший до сей развилки в ту же сторону, однако, здесь решительно вставший на иную стезю, пожалуй, презрительно подумает что-нибудь в таком роде: «глупый пи нгвин робко прячет тело жирное в утёсах», сам же себя в воображении выведет эдаким буревестником, которому открылись, наконец, глаза. И вот уже помчится он, сломя голову, что называется, «на баррикады», где ему в самом скором времени крылышки-то пообломают, вернув в русло, по которому двигаются «благоразумные» люди, коих он недавно ещё обличал как трусливых «глупых пи нгвинов». Есть на той развилке и третий выбор, совсем уже, по мнению автора, никудышный, заключающийся в том, чтобы впасть в тоску, хандру, да окончательный нигилизм, и, пребывая в таковом состоянии, завалиться на диван, что называется, «мордой к стенке», да, и проклясть не только существующее мироустройство, но и самою жизнь. — 88 —
|