|
Надобно сказать, что эта особа давно составляла предмет помышлений нашего героя, который и сам был большим поклонником герметической философии. Однако, встретиться с нею удалось лишь сейчас, да и то после некоторых конспирологических процедур. Адрес электронной почты Розовой Лебедько добыл у Беркова, а согласие на встречу Вероника Павловна дала только после пересылки ей сканов посвещений Беркова и Закаулова. С учётом известной уже читателю непредвиденной задержки в Богородицке, в Тулу Владислав Евгеньевич приехал всего лишь за час до назначенного ему времени. Не успевши ни занять номер в гостинице, ни отобедать, он прямёхонько отправился на Пролетарскую улицу, где и обитала его визави. Лебедько случалось на своём веку видеть многих женщин, которые, несмотря на достаточно пожилой возраст, сохранили, кто в душевности своей, кто в обращении и манерах, а кто даже и во внешности некую приятность. Вероника Павловна в этом ряду явила собой пример дамы приятной во всех отношениях. Приятен был её мелодичный голос, артистическая, но в то же время добродушная манера общения, приятна была её маленькая, но очень уютно обставленная квартирка, и особенно приятным был приём, оказанный гостю, коему с первого же, так сказать абцуга, был предложен весьма недурственный обед. Глядя на искусно приготовленные закуски, десерты и, особенно утку, запечённую в яблоках, гость невольно вспоминал картинки из «Книги о вкусной и здоровой пище», выпущенной в СССР в начале 50-х годов 20-го века, изобиловавшей поистине чудными рецептами, составленными, однако, из продуктов, коих на прилавках магазинов разыскать было положительно невозможно. А когда на стол были явлены две бутылочки, соответственно, сливовой и вишнёвой наливок, собственноручно приготовленных радушной хозяйкой, Владислав Евгеньевич даже произнёс внутри себя известную поэтическую строфу: Известно даже недоумку, Как можно духом воспарить: За миг до супа выпить рюмку, А вслед за супом — повторить.[11] Признаться, гость несколько обомлел от оказанного ему приёма, так, что даже на некоторое время почти потерял дар речи, что, однако, не мешало ему уплетать за обе щёки, ибо русский человек любит много и вкусно поесть, но в последнее время отнюдь не в любых гостях может себе это позволить. По крайней мере, ни Дознер, ни Карамболь, ни Закаулов особым хлебосольством не отличались, разве что Берков потчевал пирогами. Хозяйка, в свою очередь, наблюдая за тем, с каким аппетитом гость поглощает угощения, лишь приветливо улыбалась, не смея торопить последнего, дабы он как-нибудь не поперхнулся. Между тем, захлебнув куражу в трёх рюмочках наливки и сметя со стола всё съедобное, Владислав Евгеньевич решился начать беседу: «Весьма наслышан, почтеннейшая Вероника Павловна, о ваших глубочайших познаниях в герметической науке. Признаться, уже несколько лет, как мечтал услышать, так сказать глубину познаний непосредственно из ваших уст, да вот случай представился только теперь. И вот, с восхищением отведав ваши кулинарные творения и удостоверившись, сколь радушно вы изволили принять меня, жажду пищи духовной!» Лицо хозяйки, несмотря на почтенный возраст, почти не затронутое морщинами, покрыл лёгкий румянец: «Ах, драгоценнейший Владислав Евгеньевич, душа моя открыта для всякого искреннего искателя истины и справедливости, а Борис Петрович Берков рекомендовал вас именно с этой стороны. Но я должна вас предупредить, что прежде, чем мы коснёмся глубин герметического знания, нам с вами придётся продираться сквозь дебри того, что именуется ныне так называемым здравым смыслом. Увы, народ не только в нашей стране, но и во всём мире опутан сетями и щупальцами этого самого здравого смысла настолько крепко и умело, что только им и живёт, а всё что хоть сколько-нибудь за его пределы выходит, воспринимает не иначе, как бред. Более того, многие за этот самый здравый смысл готовы биться, что называется, насмерть. А между тем, знаете ли вы, что этот самый здравый смысл из себя представляет?» — 76 —
|