|
Лебедько подобные рассуждения повергли в некоторое изумление так, что он даже решился прервать хозяина: «Позвольте, я прекрасно помню вашу остроумнейшую метафору относительно, так называемой «Матрицы», но у меня как-то не связывается школа с образом репрессивного учреждения. Для меня лично память о школьных летах наполнена безмятежностью и счастием...», - «Вот тут-то вы и оказались, впрочем, как и подавляющее большинство наших современников, облапошены внешней невинностью школы и вообще подобного рода структур. Мы воспитаны так, что школа кажется нам воспитателем души и духа в самом возвышенном смысле этого слова. И лишь критическое мышление, которому мы можем обучиться лишь в нео-марксистских кружках, позволяет увидеть в школе один из основных оплотов всякой репрессивной власти и контроля. Репрессивность школы проявляется, прежде всего в том, что в ней от ребёнка требуют сумму правильных выражений, то есть некой, условно выражаясь, хорошей речи. А что такое хорошая речь? А это, отнюдь, не только речь правильная или грамотная, но прежде всего речь, которая показывает, что ребёнок, по крайней мере, лоялен к управляющему классу. И это происходит неявно, как нечто само собой разумеющееся не только для учеников, но и для педагогов, которые также с самого детства во все эти игры втянуты. Подобным образом, как вы понимаете, мы можем вскрыть подавляющую и репрессивную сущность социальной помощи, медицины, семейного воспитания, университетского образования, психологических курсов и тренингов, религиозных институтов, корпоративных мероприятий и многого другого, что, на первый взгляд, кажется нам совершенно политически не ангажированным. В этом, молодой человек, самая большая беда нашего времени: люди борются с тем, что на виду, при этом совершенно не беря в расчёт те опорные столпы режима, которые, собственно, взращивают из нас покорных рабов, сохраняя полную иллюзию невинности и непричастности. Ежели мы этого не учтём, нас ждёт участь всех прошлых революций, после которых, как вы помните, режим становился ещё более тоталитарным. Более того, само это понимание подвергается беспощадному вытеснению, так что люди не только не хотят этому верить, но их даже трудно уговорить хоть сколько-нибудь на сей счёт задуматься». Признаться, Владислав Евгеньевич был в свою очередь, обескуражен и сконфужен: «Что же прикажете делать в этом случае?», - «А вот то, о чём и шла у нас речь в начале: создавать нео-марксистские кружки среди учителей, психологов, врачей, социальных работников, сотрудников разного рода институтов семьи и детства, юристов, работников культуры и науки. Это наш единственный шанс, товарищ!» — 71 —
|