|
Владислав Евгеньевич тщетно пытался следить за нитью повествования, но так как ум его уже некоторое время пребывал большей частью не сколько в голове, сколько в желудке, сама эта нить представлялась ему многократно разорванной. А может быть, таким образом сказывалось давление того самого здравого смысла, что всячески препятствует проникновению любой живительной и освобождающей благой вести. Тем не менее, чтобы как-нибудь не облапошиться в дальнейшем разговоре, гость разродился вопросом: «Я прекрасно понимаю ваши доводы, ибо имел на сей счёт многочисленные беседы с Алексеем Всеволодовичем, однако, хотелось бы услышать как-нибудь живой пример из вашей практики». «Извольте, - отвечала Вероника Павловна, - только для начала сами объясните, как вы понимаете разницу между, так называемыми «правыми» и «левыми»?» Тут Лебедько встрепенулся и отчаянным усилием вырвался-таки из объятий Морфея, так как понял, что вот-вот сядет, что называется, в лужу. Не найдя ничего лучшего, он пролепетал следующее, густо краснея: «Ну, правые — это те, кто отстаивает интересы капитализма, а левые, соответственно, стоят на идеях социализма, коммунизма или же анархизма». Хозяйка мягко засмеялась, вослед за чем попыталась успокоить зарапортовавшегося гостя: «Я, право, так и ждала, что вы скажете что-то в этом духе, и, разумеется, не смею вас укорять, понимая, что вы вполне можете и не знать всех тонкостей предмета. Вот вам самое простое описание, ежели вы спросите, в чём причина страдания людей, вы получите два ответа. Правые скажут вам, что вы страдаете из-за себя, в то время, как левые скажут, что вы страдаете из-за кого-то другого. Например, почему люди бедны? Точка зрения правых: потому что они ленивы, не хотят работать, не активны, у них отсутствует правильная система ценностей. Точка зрения левых будет совершенно иной: они бедны, потому что их подавляют, угнетают и эксплуатируют. Это не их вина, а вина общества». «Позвольте, - насторожился гость, - ведь, ежели забежать вперёд, то получается, что все психологические и психотерапевтические методы, проникшие в Россию в начале 90-х годов с Запада, являются в этом смысле «правыми»?», - «Безусловно! И в этом я усматриваю очень серьёзную диверсию. Западная психология и психотерапия целиком и полностью обслуживает заказ капиталистического строя и, как это ни парадоксально, совершенно забывает о том, что было написано во всех советских учебниках психологии, то есть о социальной обусловленности нашей психики. Конечно, говорить, что левый взгляд — это полное перенесение ответственности на внешние обстоятельства, будет чрезмерным упрощением. Скорее, более корректно можно сказать так: рассматривая проблемы конкретного человека, левые учитывают роль социальной среды и таких факторов, как эксплуатация и зомбирование. Я сама, как сторонник левых взглядов, часто предлагаю обращающимся ко мне людям проанализировать цепочку социальных взаимовлияний и симбиозов, чтобы подвести их к осознанию того, на кого работает и чей заказ выполняет их так называемый симптом, невроз или болезнь. В результате, очень часто оказывается, что симптом или болезнь являются подавленным революционным протестом на разного рода насилие, осуществляемое властью. Даже в тех случаях, когда мы сталкиваемся с некими детскими психотравмами, фигура подавляющего отца или матери является лишь «аватаром» власти, как репрессивной структуры. Если в процессе работы удаётся снять запрет на подавление вытесняемого революционного импульса, то тогда дело идёт к высвобождению Желания и появлению у человека гораздо больших степеней свобод, в том числе выходящих за пределы так называемой конвенциональной морали, которая, собственно, и служит своеобразным охранителем власти, подавляющим Желание. Ну а Желание, как мы с вами разобрались, имеет, как раз таки, революционную, то есть освободительную окраску. Для герметической философии сие никогда не было новостью. Увы, осознавали это очень и очень немногие, впрочем, как и сейчас». — 78 —
|