|
Тут уж настало время Лебедько всамделишно удивиться: «Помилуйте, ведь по вашим словам выходит, что Матрица это не что-то — вне нас, а то, что мы сами создаём и укрепляем всяк на своём месте! Что же получается, Яков Аркадьевич? Вот взять, к примеру, людей, которые уехали вовсе в какое-нибудь экопоселение. Что же они?», - «Увы, их поступок хотя и достоин некоторой похвалы, однако же, является лишь внешним бегством. Самою-то Матрицу они увозят, как правило, с собою внутри. А что до вас, то мне положительно нравится, что вы так ловко схватили мою мысль. Делаете успехи, молодой человек, стало быть, для вас ещё не всё потеряно. Вот и получается, как вы уже, конечно понимаете, что психолог или врач, мнящий что, дескать, он творит благо, помогая клиентам стать более здоровыми и самостоятельными, и уверенный про себя, будто бы никакой идеологии здесь нет, жестоко тем самым промахивается. Да-с! Подавляющее большинство психологов и в России, и тем паче за рубежом работают над заказом «общества потребления», как крайнего проявления капитализма, который, как я уже изволил подчеркнуть, есть не явное, но тотальное насилие. Такая, право, комиссия». Гость призадумался и искренейшим образом молвил: «Что же делать?! Мы же живём в капиталистическом обществе, стало быть, не можем не работать на его заказ?», - Дознер изобразил вялую улыбку, после чего просипел: «Вот вы сейчас и изволили выразить самую большую беду нынешнего поколения, где каждый считает, что ежели все дураки, то и ему можно. Поймите, что коли вы работаете на заказ капитализма, то вы, тем самым непосредственнейшим образом лично участвуете в разрушении российского этноса, в частности, и цивилизации в целом». Гость, которого к тому времени, скажем по правде, уже голод сморил, встал с кресла и принялся прохаживаться по тесной веранде. Особого простора, дабы как следует поразмять члены, на ней не было, ибо завалена она была всяческим барахлом. Валялись здесь, между прочего, не годящегося уже к употреблению хлама - вёдра без ручек, какие-то поломанные грабли, тачка об одном колесе: второе лежало неподалёку, и видно было, что приладить его к тачке не имеется ни малейшей возможности. Перечисляя, таким образом, можно привести, пожалуй, ещё десятка два предметов, годность которых к дальнейшему употреблению была весьма сомнительна. Пытаясь движением хоть как-то унять ворчание желудка, Владислав Евгеньевич, отвлекшись от темы, тщился понять: по старости ли Яков Аркадьевич не в силах вынести весь этот мусор на свалку или же, напротив, собирает он его в виде экспоната эдакого домашнего музея, подчёркивающего мысль о бесполезности потребительства. Не сделавши предположения ни в пользу первой, ни в пользу второй гипотезы и решительно стесняясь спросить, дабы не обидеть как-нибудь старика, гость вдруг спохватился, что заехал в темы, уж больно далёкие от предмета обсуждения. Польщённый давешней похвалой хозяина, наш герой решил и дальше выказывать прозорливость — надежного козыря для получения посвящения у Дознера, Лебедько ещё не придумал, а посему решил действовать на авось: «Всё что я слышу у вас, почтеннейший Яков Аркадьевич, не только ласкает мой слух, как противника всякого рода капитализма и насилия, но и являет собой бесценную, так сказать, сокровищницу мыслей. Но вот какой мне видеться во всём этом казус: чуть только мы начинаем обличать всю несправедливость сложившийся ситуации, мы тотчас становимся в позицию спасителей цивилизации. Но, посудите сами, ежели следовать вашей остроумной метафоре, то любой эдакой спаситель — никто иной, как рьяный сотрудник той самой лаборатории, которая и споспешествует институту капитализма в его получении сверхприбыли более всего». — 60 —
|