|
Однако, пора бы нам воротиться к собеседникам, оставленным нами на скамейке возле храма. Райкин, по случаю, припас бутылочку отменного «Кагора», так что вскоре беседа шла уже на всех парах. Священник говорил вдохновенно: «Посудите сами, в наше время практически невозможно найти ни истинно верующего человека, ни столь же истинного атеиста. Ведь в сознании обывателя бог, это нечто такое, о чём, как он считает, можно помыслить в обыкновенных человеческих категориях. И мы, естественно, его в этом поддерживаем, ибо так намного проще сделать из него послушный и легко управляемый винтик Системы. А ведь как обстоит дело по существу? По структуре и религия, и атеизм устроены одинаково. Традиционализм, как основа всех религий, зиждется на постулате о том, что «истина едина и единственна». С другой стороны, современность, с присущей ей постмодернистской доктриной, провозглашает, что единой истины нет, и вообще, истиной может быть всё, что угодно. И то, и другое — точки зрения, но очень важно понять, что для каждого человека выбор точки зрения крайне важен, ведь жизнь-то придётся строить согласно именно ей, а вот выбор-то точки зрения традиционалистской ли, или постмодернистской, при всей его кажущейся свободе, обусловлен, хотим мы того или нет, насилием. Насилием того или иного дискурса - для кого-то материалистического, для кого-то — христианского. Для каждого конкретного человека побеждает тот дискурс, к которому он, по ряду разных и сложных причин, попросту предрасположен. Однако, существуют люди, которые в состоянии изменять внутреннюю предрасположенность уже сознательно, то есть волевым путём выбирать точку зрения — традиционалистскую или постмодернистскую. И вот этот-то выбор, действительно, страшен, потому что ответственен. Ежели кто-то сподобится к нему подойти, то в этот момент он отчётливо столкнётся с тем, что человеческому разумению принципиально не дано знать — прав ли постмодернизм или права ли традиция. Вот здесь и возникает необходимость веры, будь то вера атеистическая или христианская, например. Веры, как свободного и ответственного волеизъявления. Согласитесь, что так веруют очень и очень немногие. «Да, уж!», - Владислав Евгеньевич проникся мыслью Райкина - крыть, как говорится, было нечем. И тут он решился задать вопрос, который давно уже назрел в нём: «Вы тоже считаете, что человеческому разумению принципиально невозможно знать, как оно на самом деле?» Поп усмехнулся и разлил ещё по рюмке «Кагора»: «Безусловно! Вот, скажем, мы можем нередко услышать расхожий вопрос «верите ли вы в бога?». Помилуйте, но ведь почти никто не задумывается о том, что этот вопрос абсолютно некорректен. Ведь, ежели существует слово «бог», то что-то оно да обозначает! Какие-то же образы и ощущения оно у человека порождает, хотя бы и образ, так называемого, пустого места. Кстати, заметьте, что пустое место — это сложнейший образ. Короче, и у так называемого верующего, и у так называемого атеиста, слово «бог» неизбежно вызывает некие ассоциации. А, ассоциации, это то, что, несомненно, существует. Неважно, где - на небеси, под землёй или в воображении, но существует. Поэтому вопрос «есть ли бог?» совершенно бессмыслен. Безусловно, есть. Вопрос же по существу может звучать таким образом: «Что такое или кто такой бог?» И вот тут-то — самая большая ловушка, которую когда-то властьпридержащие использовали очень и очень ловко. Ведь обыватель практически не отдаёт себе отчёта в том, что почти вся его жизнь проходит в регистре Воображаемого или Символического. А это значит, что любой бог, которого мы можем помыслить или представить, ничто иное, как наше же собственное творение, или творение других людей, которые нам его подсовывают, как набор картинок, ощущений, мыслей...». — 154 —
|