Эссе

с ним странную шутку. Он поспешил к лодкам, чтобы принять

участие в празднике, однако сквозь разговоры и звуки флейты ему

то и дело слышался таинственный голос незнакомца, и душа его,

казалось, отправилась вслед за ним, ибо он сидел, безучастный

ко всему, погруженный в мечты, в самой гуще веселья, и

счастливые люди вокруг словно дразнили его своей влюбленностью

в жизнь.

Спустя несколько дней отец Хань Фука решил, наконец,

созвать всех друзей и родных, чтобы назначить день свадьбы. Но

жених воспротивился этому и сказал:

-- Прости, отец, если ты сочтешь мои речи непослушанием,

нарушением того, чего вправе требовать от сына отец. Но ведь ты

знаешь, как велико мое желание достичь совершенства в искусстве

поэзии, и, хотя друзья мои хвалят слагаемые мною стихи, я все

же знаю, что успехи мои ничтожно малы, что это лишь первые шаги

на пути к совершенству. И потому я прошу тебя, позволь мне

уединиться на время и заняться упражнением в искусстве

создавать стихи, ибо мне кажется, что, став господином своего

собственного дома и своей жены, я не смогу предаваться этим

занятиям так же свободно, как теперь, когда я молод и не

обременен другими заботами. Позволь мне пожить еще немного

одной лишь поэзией, которая должна принести мне радость и

славу.

Слова его повергли отца в изумление, и он отвечал юноше:

-- Я вижу, искусство это тебе дороже всего на свете, если

ради него ты готов отсрочить даже собственную свадьбу. Или,

может быть, случайная ссора омрачила твою любовь к невесте? Так

скажи мне об этом, и я попытаюсь помочь тебе помириться с нею

или, если пожелаешь, найти другую.

Но юноша клялся, что любит свою невесту, как и прежде, что

нет меж ними даже тени раздора или обид. Наконец он поведал

отцу о той странной, пригрезившейся ему встрече на празднике

фонарей, о великом Мастере, учеником которого он хотел бы стать

и наставления которого были для него дороже всякого счастья.

-- Так и быть, -- молвил отец. -- Я даю тебе еще один год.