|
Когда мы явились к Зенте, среди гостей был и Веселис. Подавая мне руку, он сказал, что я будто бы просил, чтобы не печатали какую-то критику. Какая ложь! Жаль, что я не ответил достаточно находчиво, ибо малышка в соседней комнате кричала и сознание моё не было готово к нападению. Веселис в среде наших писателей – яркий представитель бескультурья и бестактности. Сколько раз он обрушивался на Зенту и оскорблял её, в то время как накануне поздравлял и вручал цветы. Веселис обозлён на меня и из-за того, что я не увидел духовности в стихах А. Ниедре и не нашёл для сборника ничего подходящего. Это я знал заранее. Теперь они все имеют большую власть, а также печать в своём распоряжении. Всё же я не понимаю Веселиса, как он может называть цикл романов такими возвышенными словами, как «Беспредельность и вечность»? Ведь главное не идеи, но культура духа. Стуре получил от Мунтерса сообщение о том, что он на конференции Балтийских стран представил декларацию Рузвельта. Нам радостно, что правительство начинает нас официально признавать. Чувствую, что у Стуре тяжко на душе от того, что я высказался критически о его календаре – что он этими стихами себя несколько компрометирует. Мне, как его другу, надо было это ему сказать. Он ведь не знает, что говорят о нём некоторые члены Общества. И у меня самого было тяжко на душе, когда листал этот календарь. Стуре 4 декабря вернулся из Таллина и рассказал о своих успехах. Правительство Эстонии (министерство иностранных дел) решило ратифицировать Пакт. И Балтийская конференция постановила совместно выступить в поддержку Пакта. Затем Стуре был у крупнейших руководителей государственных учреждений по разным делам, в том числе и по делу Знака, который г-жа И<кскюль> когда-то присвоила. Русского писателя Г<ущика> по причине его бескультурья временно пришлось отдалить от Общества. Во главе <Общества> будто бы будет Пятс, брат президента, он и его жена – по-настоящему культурные люди. В Таллине есть ещё несколько движений, и сгармонизировать их – великая задача. Если Стуре удастся с этим справиться, то это будет его великой заслугой. В пятницу я наконец получил ответ по делу «Алтаира». Резолюция следующая: издательство разрешено для произведений самого автора. Впечатление такое, что ныне разрешения выдают только избранным. И не государственным чиновникам, ибо это «доходное занятие». Мне, однако, пошли навстречу и разрешили самому издавать свои работы. Я был крайне изумлён. Такого решения никак не ожидал. Я слышал о председателе отдела печати Л<епине>, знал, что своими силами чего-то добиться невозможно. Притом я ещё не получил из Индии указаний, что делать с издательством, хотя запрашивал уже два месяца назад. Стало быть, они сами сомневаются. Член нашего Общества Клизовский издаёт книгу об основах Учения. Все главы просматривала Е.И. и возвращала со своими замечаниями. Есть и Указания. Сначала ему предложили, что Общество могло бы издать его труд. Всё же он хотел издать сам. Деньги одолжил Б<уцен>. Теперь книга почти напечатана, остаётся напечатать последний лист, а издателя нет. Просьба самого Клизовского об издательстве отвергнута. Я обещал дать своё – «Алтаир», но единственно с разрешения Е.И. Чувствую, что это название связано с известной книгой, и будет ли хорошо связывать его с другими книгами? В таком духе я писал Шибаеву, позже и Е.И., просил совета. В пятницу мне надо было решиться. Если я не могу издавать другие работы, то не имею права сохранять это название, поскольку оно в моём сознании свято. Поэтому я изменил его на «Рита Дайле»[56]. Я отправился в министерство и в последний момент спохватился, что мне, очевидно, запретят издавать переводы. Так и оказалось. Я ведь хотел издавать книги Учения. Был я у Л., он вначале был против, но в конце концов, с трудом я добился разрешения издавать и переводы. Так в наше время приходится бороться. У меня всё же было на душе отраднее, что Клизовскому какой-то издатель пообещал дать свою фирму «Мир». Клизовский просил Стуре дать ему своё издательство, но тот уклонился. Стуре мне объяснил причину отказа: возможно, цензура будет смотреть его книгу, не будет ли слишком она остра в наших условиях. Далее – невозможно проверить, насколько точно он вносил в текст замечания Е.И. и т. д. И указал на характер Клизовского. Всё же в конце концов всё будет хорошо. Всё будет хорошо. Всё удачное достигается с большими трудностями. Клизовский, однако, свершил великое дело, действительно – великое. Он когда-то не послушался Доктора, что ещё не время говорить открыто об Учении, и сам Доктор признался, что время наступило. И постепенно этот труд завершился. — 97 —
|