|
Только в начале февраля 1941 года Общество окончательно ликвидировали. Библиотеку Общества, которая была «одолжена» в распоряжение нашего магазина, привезли обратно в помещение Общества, где провели её ревизию и передали Государственной библиотеке. Штумберг, который тогда был директором (в декабре он «репатриировался»), оказался столь лояльным, что упорядочение библиотеки доверил мне. Я перенёс книги во вторую свою комнату, позже – в незаметное место в коридоре, где они до сих пор и стоят. В библиотеке работы много, и ни во времена большевиков, ни теперь их не инвентаризировали. Очень надеюсь, что о них не вспомнят и впредь и когда-нибудь они вернутся в наши руки. Ибо, так или иначе, как большевики, так и немцы эту библиотеку сочли бы малоценной. В неё входило, между прочим, около 300 книг Старого Доктора, все – оккультного содержания. Знамя Мира Общества передали Историческому музею, но книги и документы правления – Государственному архиву. Разумеется, всю переписку, личные документы я спас, многое ненужное ушло и в огонь, хотя я поступал очень бережно, в то время как Гаральд и Драудзинь, опасаясь большевиков, без жалости бросали в огонь даже свою корреспонденцию, конечно, кроме писем Е.И. и Н.К. Многое сохранил и Валковский. Как часто у нас звучали слова о том, что возможен обыск и каждый документ, подтверждающий связи с заграницей, может быть опасен. По крайней мере, свою квартиру по возможности я «очистил». Когда я прятал <архив>, несколько последних писем Е.И. у меня запропастились, но надеюсь, что всё же найду. Теперь опасаемся, как бы нас понапрасну опять не стали считать масонами. Один из «намёков» на это – запрещение моей книги «Николай Рерих». Тогда на заседании я присутствовал (были приглашены представители главных библиотек). Основным мотивом запрета было то, что Рерих – американец (!), и вообще – это будто бы непонятная организация. Мои защитники, Эгле и Унам, ничего не могли добиться. Во времена «красных» в библиотеке мне было очень мучительно. Поначалу я надеялся, что это учреждение будет спокойным, далёким от политики. Но не тут-то было, и здесь приходилось заниматься политикой. Каждого более-менее интеллигентного и активного выбирали в комиссии, не считаясь с желанием, в том числе и меня. И я ожидал с нетерпением, когда освобожусь от этой несуразности. Ибо, по сути дела, задачей комиссий было не созидать, а мешать и запутывать творческую работу библиотеки. Начал нарастать террор. К великому нашему удивлению и горю, около 17 декабря <1940 г.> внезапно арестовали Буцена. В его комнате дважды проводили обыск – в его большой библиотеке. Во второй раз какой-то злющий чекист, еврей, смотрел по полкам книги и просто швырял их на пол. Уходя, взял с собой две связки писем (часть из них от Е.И.), около 100 книг, в том числе книги Учения и Н.К., и около 60 – антисемитского характера! Кроме того, около 90 номеров газет «белогвардейского содержания» – так было отмечено в квитанции, которую он оставил. Воистину, Буцен жил как без ума! Сколько раз его предупреждали «очистить» свой дом. У него была страсть, а может быть и болезнь, собирать книги, периодическую печать и т.д., положить на полку и – чаще всего – этим больше не интересоваться. И поскольку у него была когда-то связь с Синодом, то, разумеется, были и антибольшевистские брошюры. Когда-то его интересовал и антисемитский вопрос. И главное, как же он мог дома хранить такое сокровище – письма Е.И.! За своё безумие и пострадал. Когда позже я просматривал библиотеку Буцена, обнаружил ещё два письма Е.И. и его письмо в Индию. Между книгами <увидел> даже такую брошюру – «Метод борьбы с большевизмом» и т. д. И как же можно всё это держать дома во время террора и обысков!! Рассказывают и о другой причине, отчего он обратил на себя внимание ЧК, но об этом я не хочу здесь говорить, ибо есть ощущение, что он ушёл с этого плана. Он же был таким старым, хотя и бодрым. Удивительно, как он выдержал ужасы тюрьмы. Ещё в июне этого года его семья нежданно, после полугодового молчания, получила от него письмо. И, наконец, узнали, что 22 июня (?) вместе с другими он увезён из Центральной тюрьмы. — 315 —
|