|
– Сам заварю, – сказал дворецкий и вышел. – Я утром заезжал к психиатру, – тихо сказал Викентий Корнелиевич. – Вы имеете в виду Авраамия Ильича? Спасибо, Викентий Корнелиевич, он был сегодня. Смотрел Наденьку, провел консультацию с врачами, поговорил со мной. – Каков его вывод? – Неутешителен. Считает, что Надя все еще ощущает себя на Ходынском поле. Фиксация ужаса, сказал он. Однако надеется, что Надя перейдет в состояние депрессии, с которой, по его словам, бороться проще. – С депрессией бороться проще, он сказал? – Да, друг мой. Сегодняшнее ее состояние Авраамий Ильич назвал состоянием активного самотерзания. Он считает, что Наденька винит себя в гибели Фенички. Может быть, даже подсознательно. – Но как же так? – растерянно спросил Ваня. – Надежда Ивановна не может знать, что Феничка погибла. Никак не может знать. – Представьте, Ваня, я задала тот же вопрос. Врач на это ответил, что мы недооцениваем голоса совести. Евстафий Селиверстович принес чай и любимое Варей песочное печенье. – Спасибо. Замечательный чай. – Голос совести, – тихо, словно про себя повторил Каляев, но все его услышали в наступившей вдруг тишине. – Самый громкий из голосов безгласной России, – вздохнул Василий Иванович. – Мы простились сегодня с Феничкой, – сказал Роман Трифонович. – Завтра, послезавтра, на девятый день, наконец, станет легче, все знают это по личному опыту. Может… Может быть, сказать Надюше о сегодняшних похоронах? – А не слишком ли это жестоко? – усомнился Викентий Корнелиевич. – Жестоко, не спорю. Однако от этой жестокости может начаться отсчет девяти дней. И придет окончательное прощание. – А если ей нужно прощение, а не прощание? – спросил Василий Иванович. – Представляете, что тогда будет? – А кто способен дать прощение? – решился сказать свое слово генерал. – Горничной нет в живых, тогда – кто? Ее родители? Господь Бог? Какой высший судия? Все промолчали. – Не знаю, – сказала наконец Варя, и всем было ясно, что она отвечает не на патетические вопросы брата, а на неожиданное предложение Романа Трифоновича. – Авраамий Ильич обещал прийти послезавтра. Я спрошу у него. – Спроси, Варенька, спроси. Клин клином вышибают. – Возможно, что ты прав, Роман. Вполне возможно, – Варя встала. – Прошу извинить, господа. И вышла. Все молчали. – Что-то Николая нет сегодня, – вздохнул Хомяков. — 357 —
|