Ученица мага. Моя жизнь с Карлосом Кастанедой

Шли годы, я не обращала внимания на недостатки отца, одерживала слезы от его резкости, когда он называл сидевшую как куклу мать, «психически боль­ной». Мой отец не был идеальным, но мне нужно было верить в то, что он — идеал. И конечно, я продолжала

отчаянно желать теплых отношений с матерью. Мне

нужна была семья, такая как в «Лайф» и «Пипл».

После похорон отца моя мать захотела непре­менно проводить меня до аэропорта, когда я собра­лась назад в Беркли.

Я уже пошла к самолету, как вдруг она выпалила.

—У меня была любовная связь в течение трид­цати лет.

Потрясенная, я спросила:

—С кем?

Она всегда разыгрывала жертву неверности

отца,— в эту новость трудно было поверить.

—Я расскажу тебе когда-нибудь,—сказала она, смутившись.

Ждать пришлось недолго. Через месяц она при­ехала навестить меня и рассказала свою историю. Моя версия насчет того, что она нашла счастливую любовь в качестве компенсации в тот период, когда брак угасал, была неверна. Ее любовником был доктор, которого она всегда называла только «док­тор Смит» и никогда не называла по имени. По­скольку было похоже, что она говорила правду, такой оборот дела с медицинской подоплекой се­рьезно обеспокоил меня.

Мать посещала доктора три раза в неделю. Он назначил ей курс сильнодействующего психости­мулятора, демерола, к которому ежедневно добав­лялись новые средства; она также принимала кваа-лудес и уйму других лекарств «от нервов». Они за­нимались сексом в приемной доктора Смита даже тогда, когда его жена лежала на операции по поводу двусторонней мастэктомии[32]. Он попросил своего помощника не соединять его по телефону

«Мы поступали плохо?» — спросила мать. Я была ошеломлена, и только молча уставилась на нее в каком-то оцепенении.

Я родилась недоношенной, крайне слабой и пристрастилась к стимуляторам еще в утробе мате­ри. До сих пор я считала, что моя мать психически изгнала меня; теперь мне стало ясно — это я пыта­лась изо всех сил вырваться из ее утробы. Она за­нималась сексом с моим отцом и этим ужасным человеком во время беременности, — если любая из теорий Карлоса относительно сознания в матке близки к истине, я действительно энергетически повреждена.

Если даже это не так, то все равно теперь понят­но, почему так прочно в моей памяти сохранялись ее нетвердая походка и нечленораздельная речь, свидетельствовавшие о глубокой зависимости от психостимуляторов, настолько заметной, что мои друзья думали, что она была алкоголичкой. Но из-за слабого сердца она никогда не пила. Теперь я понимаю, если бы она пила, то, вероятно, умерла бы от смертельной комбинации таблеток и алкоголя. Я провела свое детство и юность, наблюдая, как «До­лина кукол» становится «Долгим путешествием в ночь», — наконец я поняла почему.