|
Карлос убеждал нас не употреблять оборотов типа «мои родители» или «мой ребенок» и т. д. «Мой» заменялся на «этот», в результате получались неуклюжие конструкции — «я сказал этому отцу, что я больше не ваш сын» или «я сказал „прощай навсегда» этому ребёнку». Преданная этой семантике Зуна хмурилась, если мы называли себя «людьми». «Существа! — поправляла она. — Мы — существа!» Карлос советовал некоторым супружеским парам в классе спать отдельно друг от друга, «подготавливаясь к разлуке». «Энергетические тела сливаются, когда вы спите вместе! Очень опасно!» Он рекомендовал спать на некотором расстоянии от земли, в гамаке или в «домике на дереве», чтобы облегчить дриминг, хотя все мы, как и он сам, спали нa пружинных матрацах. Зуна провозглашала следующее правило: «В мире магов мы должны закрывать колени, — и добавляла: — Никогда не позволяйте волосам расти на коленях, потому что голые колени лучше чувствуют энергию». Карлос призывал нас медитировать в одиночестве в новогоднюю ночь, использовать силу полу- ночи, «чтобы придать движение новому году и в безмолвии слиться с намерением». Карлос заметно слабел, он рассказал классу, что у него диабет. У него были постоянные проблемы со зрением, вызванные давними глаукомой и катарактой, но он говорил нам, что это последствия его космических путешествий. Окулист смеялся, он считал, что виной тому «слишком большое количество оргазмов». Класс постоянно предупреждали о вреде мастурбации и призывали придерживаться целибата, пока Карлос не решит, что ученик «свободен от эго». «Я бы хотел, — глубоко переживал он, — чтобы у меня была мощь дона Хуана, но ее нет у меня. Если бы я мог, я бы вытянул каждое из ваших эго как гвоздь, таким же способом, как дон Хуан проделал это со мной. Когда вы освободитесь, — обещал он, — вы сможете делать то, что хотите! Заниматься сексом? Фиеста! Но пока время еще не пришло — я сообщу вам, что вы будете готовы, когда достигнете внутренней тишины». Кроме того, только нагваль и ведьмы могли заниматься сексом, только им разрешалось злиться, «потому что мы злимся безгрешно, а это не одно и то же». Карлос столько раз бросал трубку при разговоре со мной, что однажды в гневе я тоже повесила трубку, оборвав разговор. Он был так оскорблен — только Флоринде и Клод позволялось это, — что пересадил меня на последние ряды в классе и несколько недель рассуждал о моем отвратительном поведении. «Эллис бросила трубку...» — бесконечно потрясенный, без конца повторял он группе. — 126 —
|