|
Рис. 12. Объяснение пациентки: «Дьявол как летающий дракон. Составлен из частей тела семи различных животных: язык представляет змею, глаза от лошади или осла, голова от быка, уши от козла, рога от барана, хвост от рыбы, туловище от самого дракона». Процессы возникновения образов при этом совершенно соответствуют типу сновидения и гипноза. Воспоминания и мысли переводятся в чувственные образы и переживаются как действительно настоящие. Эти образы развертываются в упорядоченных рядах картин, сценично, в их естественных пространственно-временных связях или, при возрастающей регрессии, расщепляются на кататимические агглютинации образов, затем появляются символизирования, сгущения, вытеснения, покрывающие фигуры, все как в сновидении. Этим путем мы получаем то же самое фантастическое содержание: на окрашенных стенах видятся фигуры, кошки, которые гоняются за птицами. Может привидеться лицо без тела над ящиком, женщина, которая наизнанку носит на голове багровый передник, возлюбленный, в виде косматого, черного чудовища идущий через дверь, омерзительная рожа в воздухе, искривленное лицо, принявшее форму солнца, из лучей которого вырастают худощавые щупальца (Fangarme) с маленькими руками. Короче, здесь может показаться все то, что совершенно в такой же форме бывает в глубоких страшных снах, только оно гораздо чаще проецируется во внешний мир и, подобно галлюцинациям, воспринимается как обладающее характером телесности. Существуют все переходные ступени, начиная с нормального сновидения и вплоть до страшного сновидения нервозного человека, с защитными движениями, стенаниями и полусонным переворачиванием во все стороны, минуя вырастающее из ночного сновидения сумеречное состояние и кончая истерическим припадком при свете дня. Часто психические переживания во время сновидения и в дневном сумеречном состоянии до стереотипности похожи. Но существуют и все переходы от очерченного здесь типа истерического сумеречного состояния вплоть до поверхностных, совершающихся почти без изменения сознания, как бы симулируемых преднамеренных форм выражения ганзеровского типа (Ganser Typus). |
||
|
Умственные процессы при шизофрении и экспрессионизм |
Медицинская психология |
|
|
Мы находим в некоторых случаях шизофренического мышления столь регрессивно разложившиеся процессы возникновения образов, что перед нами снова могут ожить не только единичные механизмы, но и широкие связи примитивного образа мира, причем, без сомнения, между этими механизмами находятся и большие комплексы законченного культурного мышления, которые обнаруживают сложные совпадения с примитивными механизмами. Нет ни одного из главных механизмов, имеющих отношение к образам или аффектам (как мы описали их у первобытного человека), которых мы не могли бы найти у шизофреников. Многие из употреблявшихся нами там терминов — сгущение, вытеснение, кататимия, двусторонняя значимость (Ambivalenz) — берут свое начало не в психологии народов, а в учении о шизофрении и неврозах. Мышление в подобных случаях шизофрении вновь становится почти совершенно кататимическим, вплоть до исчезновения способности какого-либо приспособления к действительности и причинного связывания образов по частоте их следования друг за другом. Подобно аутистичным (autistischer), больной выпадает из проносящегося мимо него потока причинно мыслящих, приспособленных к действительности людей и погружается в самого себя совершенно так же, как какой-нибудь грезящий, рассматривая в самом себе ту фантастическую постройку, которую созидают в нем все его аффективные течения из распадающихся элементов образов. Место причинного мышления занимает магическое. Как в сказке, все тотчас же делается возможным, все, что согласуется с аффектом и желанием, тотчас же реализуется. Больной представляет себя Сократом, профессор9м, принцем, миллионером, любым, кем когда-либо в жизни он желал стать. «Я» снова распадается, как у первобытного человека, на самостоятельные части, пограничные зоны между «я» и внешним миром делаются очень широкими и колеблющимися, почти до полного разложения обоих комплексов; проецирование образов и связанное с этим суждение о реальности становятся из-за этого совершенно ненадежными. Шизофреник может расколоть себя на две личности: одну часть своих переживаний он припишет действительному И. Губеру, другую — своей новой личности, которая родилась в Шарентоне и зовется Мидхат-пашой. Можно наблюдать также и персонификацию отдельных частей тела, как у первобытного человека. Проецирование частей собственной личности в окружающий мир и включение в самого себя составных частей внешнего мира — все это происходит, как в сновидении, но только при дневном сознании. И здесь и там можно наблюдать отголоски анимистического одушевления всего с проецированием аффекта, которые у шизофреника порождают магический образ мира. Характерно также и придание субстанционального характера отношениям между образами, благодаря чему чисто духовное влияние какой-либо личности ощущается как электрический ток, как «прививка» мыслей, даже как механические манипуляции на собственном теле. Обычными явлениями оказываются сгущения различных личностей в один образ и идентификации. Пациентка рассматривает врача как врача, но одновременно видит в нем своего прежнего возлюбленного, а может быть, и еще какую-нибудь третью личность, своего отца или дружески расположенного старого соседа. Она переживает самое себя в действиях других и чувствует в себе действия и чувства других. Сгущения, вытеснения и символизирования принадлежат к самым частым явлениям шизофренического мышления, что получает, например, прекрасное выражение в образовании некоторых новых слов, вроде «Dampfsegel» (паровой парус), представляющего концентрированное понятие из «Dampfschiff» (паровое судно) и «Segelschiff» (парусное судно), или «Trauram», составленного из «traurig» (печальный) и «grausam» (жестокий). Во сне мы переживаем иногда процесс подобных словообразований. Одна пациентка во время войны в отсутствие своего мужа имела с другими мужчинами непозволительные связи, которые стали содержанием ее шизофренического психоза. — 89 —
|