Клиническая психотерапия

В 1923 году, когда мы окончательно поселились в Москве, я видела Семена Исидоровича почти каждый день, так как он был лучшим другом моего отца, а с его падчерицей Лелей (Елена Александровна Рузская — М. Б.) я училась в одном классе школы. Должна сказать, что очень и очень нескоро я смогла преодолеть свою робость и скованность в присутствии Семена Исидоровича. Он был слишком недосягаем для меня, хотя всегда очень ласков и приветлив. Вообще Семен Исидорович был утонченно вежлив в обращении. Здороваясь с женщиной, всегда целовал руку (чем приводил меня в крайнее смущение), но, несмотря на это, всегда сохранял незримую дистанцию между собой и собеседником. Терпеть не мог фамильярности, по его выражению, «амикошонства».

В 1929 году, когда мой отец заведовал в г. Кзыл-Орде психоколонией, я должна была ехать к нему, а Семен Исидорович решил поехать навестить отца в свой отпуск. В течение двух дней пути он вел себя, как истый джентльмен, водил меня в ресторан и оказывал всякие мелкие знаки внимания, как взрослой даме.

Он был человеком широкой души, очень добрым, но отнюдь не «добреньким», без всякой сентиментальности и сюсюкания. Наоборот, в его прекрасных серых глазах очень часто сверкала ирония, а с языка часто срывались довольно резкие замечания.

Самой, на мой взгляд, его отличительной чертой была высочайшая порядочность и чувство чести. Когда выяснилось, что у его пасынка должен быть ребенок, от, в общем-то, случайной женщины, он, мало того, что настоял на том, чтобы принять ее с ребенком в дом, он принял этого ребенка и в свое сердце, вырастил и воспитал его, как любимого внука. Когда же эта женщина отплатила всей семье самой черной неблагодарностью, он ни себе, ни близким не позволил изменить к ней отношение, чтобы не уронить авторитет матери в глазах ребенка.

При всей своей занятости Семен Исидорович был всегда душой общества: прекрасный собеседник, великолепный знаток музыки, сам прекрасный пианист, он умел развлечь и музыкой и беседой, а иногда и дурачеством. На моей свадьбе — а дело было в конце ноября, лежал снег, и было холодно — он вывел всю вереницу гостей во двор и сделал несколько широких кругов под музыку патефона, который моя подружка вынесла во двор вслед за танцующими.

В самом начале войны я эвакуировалась с детьми и вернулась в декабре 1943 г. В Москве было холодно и голодно. Я привезла с собой кое-какие продукты, сразу после приезда приготовила роскошный, по военным понятиям, пир и, конечно, пригласила Семена Исидоровича с Анастасией Васильевной (A.B. Нейман-Консторум (1886—1959), жена С. И. — М. Б). Каково же было мое огорчение и даже отчаяние, когда Семен Исидорович наотрез отказался есть вкуснейший холодец, так как узнал, что я не процедила бульон.