|
Важный шаг в уточнении психастенической психопатии был сделан И.П. Павловым. Независимо от Ганнушкина Павлов в работе «Типы высшей нервной деятельности в связи с неврозами и психозами и физиологический механизм невротических и психотических симптомов» (1935) описал психастеническую «второсигнальность» и соответственно чувственную («животную») слабость, блеклость, объяснив этим психастеническое отсутствие чувства реального, ощущение неполноты жизни, моторную неловкость и т. п. (Павлов, 1949, с. 210). Клинически тонко разбирая на «Средах» (Павлов, 1955, с. 188) психастеников, больных неврозом навязчивых состояний, а также свой собственный психастенический характер, Павлов отметил, что психастеник в отличие от больных с неврозом навязчивых состояний страдает, главным образом, не от навязчивостей как таковых. Так, рассказывая о собственных переживаниях (взрослая дочь не пришла вовремя домой), Павлов подчеркивает, что не может успокоиться, поскольку «предается работе мысли» («может быть, попала под трамвай (дикая вещь!), может быть, она должна пройти через мост, схватит ее какой-нибудь мошенник и сбросит» и т. п.). Но Павлов понимал, что это не навязчивость («потому что все же возможны такие случаи»). В этом существо дела: психастеник не боится того, чего бояться совершенно бессмысленно. Так, В.В. Королев и Г.К. Ушаков (1973, с. 348) замечают о тревожности психастеников: «...Маленькая царапина на коже вызывает мысли о столбняке, путешествие на самолете или по железной дороге — мысли о катастрофе и гибели и т. д. Многие больные понимают необоснованность своих опасений и, хотя и безуспешно, пытаются от них отделаться». Здесь следует лишь уточнить, что «необоснованность своих опасений» осознается психастеником как маловероятость того, чего он боится. Убежденность в абсолютной невероятности плохого (например, сделали при царапине противостолбнячную сыворотку) тут же снимает болезненное сомнение. Пациент же с истинным навязчивым страхом высоты, самолета, болезни боится, как правило, не катастрофы, не смерти, а самого факта высоты, болезни и критичен полностью к такому истинно бессмысленному содержанию навязчивости. Отмеченную И.П. Павловым «второсигнальность» психастеников приняли почти все позднее писавшие о психастении отечественные авторы, даже те из них, кто понимал психастению в широком духе Жане и Раймонда (Хорошко, 1943; Канторович, 1967; Давиденков, 1963). Однако указанное Павловым существо психастенического страдания — болезненное тревожное сомнение (опасение) — не было отчетливо замечено. По-видимому, это было связано с тем, что ни Ганнушкин, ни Павлов не предложили отчетливо этот психопатологический термин «патологическое (болезненное) сомнение (опасение)» (в противовес навязчивости). И кроме того, возможно, очень трудно отделить болезненное сомнение от навязчивости (навязчивого сомнения) тому, кто сам этими болезненными сомнениями не страдает (см. о характере, переживаниях Ганнушкина у Юдина [1934, с. 23]). — 257 —
|