|
Утром пришел в класс невыспавшийся, когда Ася уже была там. Мне показалось, что она недовольна тем, что я пришел позже, чем обычно. — Ну, что, понравилась Оксана? — спросила она меня. Я был такой растерянно-взбудораженный, красный, зачарованно-радостный, что все бьшо ясно. — Оксана, к сожалению, сегодня уезжает с родителями жить в другой город, — сказала мне Ася. Прошло несколько дней. Постепенно я успокоился и снова безнадежно любил Асю. Но я уже, кажется, понимал из всего случившегося: дело тут не прост в Асе, а в том, что, оказывается, я умею любить изнутри себя, внутри себя, и способен находить одухотворенное в повседневном. 1 октября 1998г. Смоленск. Соколья гора. Семинар психотерапевтов. Workshop. 3.24. О целебно-творческом стиле жизни (1999)121) Мой отец, Евгений Иосифович Бурно (1911—1994), известный московский психиатр, после шестидесяти лет, когда вышел на пенсию и работал уже только три дня в неделю, стал почти каждодневно писать стихи. Прежде писал он стихи лишь в молодости, еще до моего рождения. Эти лирические тетради, как рассказывали родители, украла тогда наша домработница. Еще, помнится, иногда отец писал в нашу школьную стенгазету (я был редактором) сатирические стихи (по моим рассказам о школьной жизни). Но после шестидесяти отец уже по-настоящему вошел в поэтически-творческий стиль жизни, то есть находился в состоянии более или менее выраженного творческого вдохновения до самой своей смерти в 83 года. Это несмотря на то, что страдал стенокардией, перенес в 69 лет инфаркт миокарда, тяжело переживая смерть жены (моей матери), мучился нарастающими остеохондрозными болями во всем теле и судорогами, наплывающими по временам тягостными депрессиями и слабостью-зябкостью от дряблости сердца, постепенно-медленно превращавшегося в рубец (атеросклеро-тический кардиосклероз). Отец вступил в 1992 г. в Российское общество медиков-литераторов и печатался под псевдонимом Евгений Неспокойный. Он оставил после себя 76 толстых рукописных книг стихотворений. По-моему, отец — настоящий поэт. Одновременно, как это обычно случается, он глубинно лечил себя творчеством. Здесь важно то, что отец не бодрился, сочиняя оптимистически-солнечное, а описывал реалистически-поэтически свои переживания, ощущения, боли, радости — все как есть, как было. Благодаря этому и чувствовал себя более или менее собою, а это чувство самособойности, даже грустное, всегда светло. «Коробка износилась, — говорил отец нам, своим близким, о своем теле, — а душа молодая». Эта молодая вдохновенно-поэтическая душа, думается, и поддерживала «коробку», пока могла. Работу в больнице отец оставил совсем лишь в последние полтора года жизни, а последнее стихотворение написал за два дня до ухода от нас. — 225 —
|