|
Здесь остановлюсь лишь на той форме РПТТ, при которой театр лечебно-играющих пациентов, включающий в себя стол с чаем и свечами, является навсегда одновременно жизненным сообществом-пристанищем душевно разлаженных пациентов. Им больно, тягостно жить среди здоровых людей, не способных их понять своим здравым смыслом, прощать им частые у них зловеще-депрессивные истерики, экстравагантные выходки, не способных согреть их своим здоровым душевным теплом. Все это обычно практически невозможно для здоровых людей, даже близких родственников пациента, поскольку, с одной стороны, пациент не похож на сумасшедшего в истинном смысле, а с другой — постоянно раздражает отсутствием здравого смысла, элементарной терпеливости и непредсказуемыми поступками. Таких людей не обижают, не наставляют со здоровой авторитарностью, пожалуй, лишь в компаниях алкоголиков, наркоманов, токсикоманов, где все прячутся за обезличивающей занавеской дурмана. И еще иногда наши пациенты находят друг друга в психиатрических больницах, диспансерах, и сами собою организуются из них в жизни стихийные товарищеские сообщества людей, не раздражающих друг друга отсутствием здравого смысла. Это отсутствие (или слабость) здравого смысла нередко оборачивается у дефензивных психопатов особой углубленной реалистически-аналитической, подводно-психологической или аутистически-символической талантливостью, а шизофреническая «полифоничность» (Добролюбова, 1996), способность рассматривать мир в бесконечных и неожиданных «томографических разрезах», вспомним, лежит в основе подлинно сюрреалистического творчества, вообще авангардизма нашего века. Но в психотерапевтическом театре практически всем нашим дефензивным пациентам, обычно одиноким, не способным обременить себя семьей, хочется живого человечески-реалистического тепла (потому и театр наш называется еще реалистическим). Лишь здесь, особенно на психотерапевтических репетициях, увидишь-прочувствуешь воочию их глубинную эндогенно-процессуальную напряженность-вялость. Стараешься ее расшевелить, оживить, дружески толкая пациентов «по роли» и обняться, поцеловаться, тепло-заботливо погладить друг друга, взять с нежностью в свои руки руку другого человека, потому что не получается и не получится это жизненное, человеческое в чуждом им обществе здоровых. Здесь, в дефензивно-напряженной вялости, блеклости влечений практически не бывает чувственно-сексуальных взрывов — и по причине тонкой, даже нежно-милой деликатности, духовности этих неорганических пациентов. В этом театральном убежище, в нашей творчески-дружелюбной неторопливости с доброй взаимной заботливостью пациенты оживляются вдохновением, нежными прикосновениями друг к другу. Они учатся изнутри психотерапевтической пьесы или концертного номера просветленно-творчески жить, например, в своей хронической депрессивное™, играя чаще себя или другой болезненный характер, другую депрессию, — для того, чтобы через это яснее увидеть себя, свой путь-смысл. Здесь, как многие из пациентов утверждают, они подлинно живут, а в мире здоровых лишь притворяются здоровыми, чему учатся и в театре. — 218 —
|