|
— Я сказал бы то же самое, что говорю теперь, хотя бы здесь было сто свидетелей, — ответил графолог, трясясь от негодования. — Особенности почерка настолько характерны, сэр, что тут ошибки быть не может. — А что бы вы сказали, сэр... — опять начал защитник. — Что бы я сказал? Да какое вам дело, до того, что бы я сказал?.. * Этот пример также взят из книги «Illustrations in Advocacy». 172 — ...если бы видели, как он писал? — ввернул защитник. — Я бы не поверил... — Своим собственным глазам! — засмеялся адвокат. Но это только одна сторона дела. Свидетели далеко не всегда говорят правду и еще реже говорят всю правду. В делах о мелких кражах и грабежах, когда судятся Васька Бывалый или Сашка Стрелец, свидетелями являются преимущественно потерпевшие, их прислуга и случайные прохожие, то есть люди, склонные выяснять, а не затемнять дело. Возьмите более важные преступления: умышленные и предумышленные убийства, поджоги, посягательства против женской чести, вытравление плода, ложный донос и лжесвидетельство, всякие мошенничества. По таким делам в столицах, в губернских городах и по уездам часто среди свидетелей бывают и подкупленные лжецы, и бессознательно пристрастные люди. Защитники, избираемые и назначаемые с большим разбором, реже помогают своим противникам; обвинителям приходится собственными силами бороться со лживыми и заблуждающимися свидетелями. И в этих случаях слишком часто приходится убеждаться, что ложь и ошибка свидетелей приводит к безнаказанности вопиющих преступлений. Обычный случай — алиби. И судьи, и присяжные чувствуют, что свидетели лгут, но чувствовать мало; надо доказать, надо изобличить лжесвидетелей, а они оказываются сильнее прокурора, они неуязвимы. Присяжные идут совещаться; судьи рассуждают между собою. — Будь я присяжный, я бы обвинил. — Да, а в коронном суде? — Как же обвинить? Чувствуется, что лгут, но ведь ни один ни разу не проврался. Может быть, и правда. — Разве присяжные свободны от этой возможности? Они решительнее в уезде, чем в больших городах, но в таких случаях для обвинения нужна уже не решительность, нужно легкомыслие. — Нет, не виновен — и поджигатель, убийца, изнасилователь идет на все четыре стороны. Уменье изобличить лжесвидетеля его собственными словами составляет для большинства наших обвинителей неведомое искусство. Иной раз нельзя не удивляться их беспомощности перед самой незатейливой ложью, и по странной случайности кажется, что председатели и присяжные искуснее, чем прокуроры, в уменье допроса. — 123 —
|