— Вот же твои деньги, Сурайя! Ты такой богач, а поднимаешь шум из-за двух дней задержки. — Это же только основной долг, а проценты?! — воскликнул тот, цепко хватая моего друга за руку. — Я с места не сдвинусь, пока мне не будет выплачено все до последней пайсы. — Сейчас принесу! — Что же сразу не принес? — недовольно проворчал Сурайя. Мой друг принес из другой комнаты пригоршню камушков: Сурайя тщательнейшим образом пересчитал их и торопливо вышел из дома, даже не попрощавшись. Мой друг вздохнул с облегчением. Я попросил его рассказать о странном незнакомце, и он удовлетворил мое любопытство. — Сурайя был раньше богатым ростовщиком, — начал он, — а теперь, как видишь, это бедный сумасшедший. — Что же с ним случилось? Почему? — Все потому, что его отец был непомерно щедр. — Не понимаю. — Отец Сурайи был хороший человек, золотое сердце, деньги давал всем, кто только просил. Очень скоро он остался без средств и попробовал собрать долги. Однако те, кого он так великодушно выручил в свое время, заплатили ему черной неблагодарностью. Никто не вернул долгов, и отец Сурайи умер в нищете. Его смерть ожесточила Сурайю, и он решил расплатиться с людьми, бездушие которых погубило его отца. Прежде всего он стремился разбогатеть, и с этой целью занялся ростовщичеством. Наша деревенская экономика такова, что крестьяне не могут обойтись без ростовщиков. Сурайя стал самым жестоким и безжалостным ростовщиком. Он не гнушался никакими средствами, чтобы вырвать, как Шейлок, свой «фунт мяса». Крестьяне вынуждены были продавать все, вплоть до хозяйственной утвари, чтобы расплатиться с неутомимым ростовщиком. Все кругом ненавидели Сурайю, а он становился все более алчным. Он ничуть не заботился о мнении окружающих и думал только о наживе. Случай с Чандрайей изменил всю жизнь бессердечного ростовщика. Чандрайя, крестьянин-бедняк, взял в долг у Сурайи двести рупий. Чандрайя не был робким и забитым, как крестьяне прежних времен. Он и суда не боялся, а ростовщиков, выжимающих соки из бедных крестьян, люто ненавидел. Сурайя сразу почувствовал, что с этим должником он промашку сделал. Он пошел к Чандрайе и стал настойчиво требовать долг. Тлевшая в душе Чандрайи ненависть к ростовщикам вспыхнула ярким пламенем. — Не заплачу даже медного даммиди[87], — закричал он. — Убирайся! Сурайя впервые слышал такое от должника. Он стоял как остолбенелый. — Убирайся! — с яростью повторил Чандрайя. — Тебе же хуже, Чандрайя, я по суду получу, — наконец выговорил Сурайя. — 185 —
|