Слово как физиологический и лечебный фактор

Проведено 5 сеансов гипносуггестивной психотерапии, что привело к полному восстановлению движения и чувствительности. Выписана в хорошем состоянии, после чего в течение месяца была под наблюдением с положительным катамнезом.

В данном случае картина двигательного паралича, развившегося по механизму истерической реакции, получила отражение в содержании сновидения. Так как сновидение в данном случае предшествовало разви­тию указанных явлений, это могло бы дать идеалистически мыслящему исследователю право утверждать, что заболевание явилось «следст­вием» сновидения. В действительности фактором, травмировавшим психику, явились предшествующие переживания, сновидение же отрази­ло в себе картину развивающихся явлений истерического паралича. «Че­ловек так настроен — и ему это снится», — говорит И. П. Павлов (Пав­ловские клинические среды, т. 1, стр. 472).

9. О психотерапии алкоголизма

(К стр. 412)

Приводим выдержку из письма одног© из бывших тяжелых алкого­ликов, получившего полное излечение от своего недуга после проверен­ной нами речевой психотерапии, в то время как были основания думать о симптомах начинавшейся деградации личности.

Содержание этого письма убеждает в эффективности психотерапев­тической помощи, оказываемой в условиях тяжелого многолетнего алко­гольного оглушения. Как свидетельствует наш опыт публичных лекций о вреде алкоголизма и лечении алкоголиков внушением, оно оказывает сильное впечатляющее воздействие. Письмо датировано 14/VI 1941 г.

«Три года тому назад я лечился от тяжелой формы алкоголизма, который многие считают не болезнью, а только „баловством". Но на соб­ственном опыте я убедился, что такое „баловство" может повлечь за собой самые ужасающие последствия.

Мне сейчас 49 лет. В общей сложности я пил 28 лет, из них 18 лет запоем, выпивал (за редким исключением) не меньше литра водки в день, вое время находясь в одурманенном состоянии. В редкие дни трез­вого состояния не находил себе места от угрызений совести и созна­ния „обреченности на смерть под забором". Три раза „допивался до белой горячки", четыре раза находился на излечении в Одесской психи­атрической больнице. В 1926 г. потерял трудоспособность и был переве­ден на социальное обеспечение как инвалид с признаками тяжелой пси­хастении. В 1930 г. работоспособность вернулась, но болезнь приняла' еще более острую форму: я пропивал все, что у меня было, — зарабо­ток, одежду, мебель. Так как лечение не давало положительных резуль­татов, я пришел к выводу, что если, несмотря на мое искреннее желание я не могу избавиться от своей болезни, то нет смысла и жить! Меня упорно, долго и настойчиво преследовала мысль о самоубийстве, и толь­ко лечение гипнозом спасло меня от такого позорного кон"ца...