|
Со следующего же дня она сама оставила всякую религиозную практику, кроме семейной полуночной мессы в Рождество и поиска шоколадных яиц на Пасху. Когда родилась Ализа, вы стали (да простят вас ваши верующие подруги) антирелигиозной. Вы отчаянно боролись за свободу контрацепции и абортов. И даже не думали обо всей этой истории с крестинами. Мужчина тем более. Он проповедует безразличие. Но поднялся хор матерей. Ваша – тогда она еще была жива – ныла, что не перенесет, если ее последняя внучка будет расти “как язычница”. – Подумай о твоих предках, ведь среди них был и святой! – восклицала она – Ну да!? – Да. Святой Жан Ёд. – Не знаю такого. Что до Лилибель, она, став ханжой после бурной жизни, каждый день звонила Мужчине на работу (преступление против трудовой дисциплины). Вы заметили, что страх смерти неизменно обращает старушек к Господу, особенно если они раньше много грешили. Интересно, а сами вы, став вдовой, тоже трусцой побежите к церкви своего детства? В общем, нервы вашего супруга сдали. – Окрестим Ализу! – орал он. – Чтобы я мог спокойно работать! Моя мать отравляет мне жизнь. Сбитая с толку, вы идете за советом к своему дорогому и очень уважаемому другу – Отцу Д., духовнику тюрьмы Санте. Его белая доминиканская сутана, четки на поясе, голубые детские глаза и теплая улыбка вызывают у вас искреннее восхищение. Тем более что повседневное общение с преступниками, правонарушителями, бандитами и их родственниками сообщило ему широту взглядов. Он излучает доброту, веселье и любовь к ближнему. – Ба! – говорит он вам. – Почему бы и нет? Если это доставит такое удовольствие вашим старушкам? – Но я больше не верю в ваши крестины. Он смеется. – Не верить, это не грех. А потом, кто знает? Возможно, на дне вашей очерствевшей души еще осталась слезинка религии. Однажды я сопровождал на смерть убийцу, он плевал мне в лицо и оскорблял Бога. А когда поднялся на гильотину, закричал: “О, Господи!”. – Хорошо, – отвечаете вы, – мы окрестим Ализу, но при одном условии: крестить ее будете вы. – О-ля-ля! – весело восклицает Святой Отец, – вы требуете практически невозможного. Мы в Церкви – безумные бюрократы. В принципе, церемонию должен проводить кюре вашего прихода. – Ни за что! Никогда он не прикоснется своими мерзкими лапами ко лбу моей маленькой девочки. – Вот чума! Что он вам сделал? – Он неряха, от него плохо пахнет, и у него совершенно нет душевного тепла. – Э… да…коротко и ясно! Но все же надо попросить разрешения у епископа. — 24 —
|