Доктор Бадмаев. Тибетская медицина, царский двор, советская власть

— Думаю, что при любом отношении к Петру Александровичу никаких дурных последствий не может быть... Я предлагаю им помощь,— сказала бабушка.

— Будем надеяться,— вздохнула дочь. Адель Федоровна сочла важным добавить:

— Так или иначе, Елизавета Федоровна, я или кто-то другой будет редактировать, мы придем к вам: ведь это не европейские лекарства, где все отлажено... Здесь надо знать технологию приго­товления. Я раз присутствовала, если помните, и видела. Но, даже имея рецепт, я не смогу приготовить лекарства: последователь­ность, дозировка, степень влажности... Тут многое!

— Вот поэтому-то отец, когда его упрекали, что он держит в секрете рецептуру, отвечал, что готов ее предоставить, но чтобы изготовление лекарств шло под контролем авторитетных ученых.

...Пили чай. Адель Федоровна рассказывала о своей работе в фармакологическом институте. Все сложно. Продолжается борьба за «научный подход» к биологии. По-прежнему идут обличения Менделя, Моргана, Вейсмана. Возможно, у них и были ошибки, но нельзя же отрицать очевидное — наследственность, например,

— Меня, к счастью, спасает мой слуховой аппарат, который довольно часто портится,— смеялась Адель Федоровна.

Письмо было отослано. Сколько надежд было вложено в него, сколько опасений! И все ради того, чтобы получить формальную отписку: вследствие полиграфических трудностей осуществить такое издание не представляется возможным. Одновременно начальник отдела предлагал прислать ему материалы для хране­ния. Гадали, что же это означает? Спасибо хоть за то, что не по­следовал визит из Госбезопасности.

Тем временем слухи о возвращении Елизаветы Федоровны распространялись в определенных кругах города, среди еще сохра­нившихся петербуржцев — и тех немногих, кто пережил блокаду, и тех, кто вернулся из эвакуации. Нашли адрес по справочному бюро, и время от времени наш дом стали посещать люди, желавшие лечиться у Бадмаевой. Это очень встревожило Аиду, потому что в один прекрасный день могли явиться из органов или просто финин­спектор, и вновь — «незаконное врачевание».

— Мамочка, я тебя умоляю, ради Бога! Скажись больной, ты не можешь... Ведь они не посмотрят на твой возраст... Знаешь, как бывает, потом попробуй докажи, что не верблюд.

— Но я же не могу сидеть сложа руки... На советы по диетоте­рапии я имею право?

— Ведь ты не удержишься и дашь лекарство, а вдруг это про­вокация? В Ленинграде опять разоблачения, аресты...