|
Помнился еще день, когда прибывший на Поклонную адъютант вручил ему именной рескрипт об утверждении в звании генерала и получении потомственного дворянства. Тогда это казалось важным, значительным. Трамвай свернул в парк, и дед пошел пешком. Последний километр тяжело идти... Но надо, надо преодолеть. Что такое? Почему не действует знаменитое ледре? Что-то не то... Самому себя лечить и диагностировать трудно. Но вот уже и Скобелевский проспект! Тоже пустынен, магазины закрыты. А до войны была самая оживленная улица в Удельной. Тут был магазин игрушек, куда он заезжал покупать подарки детям, потом внукам. Что впереди? Куда пойдет Россия? И во что выльется все то, что происходит? Что бы ни произошло, великая врачебная наука Тибета должна развиваться! Он прислонился к телеграфному столбу. Еще пятьсот шагов. Вот уже и причудливое каменное здание магазина Башкирова. Налево маленький переулок — Мышкинский. Вот и дом... Он отворил калитку. Во дворе стояла Акулина Яковлевна, бывшая няня Аиды и единственная из прислуги, которая оставалась в доме. Оставалась потому, что любила взращенную ею девочку. Петр Александрович знал это и особенно ценил Акулину Яковлевну. А с крыльца ему навстречу уже сбегала Елизавета Федоровна. И сейчас она сжимала губы, странно двигая ими, чтобы сдержать слезы радости. — Вот видите, я знала, все обойдется,— взволнованно говорила она.— Как себя чувствуете? Сейчас главное — здоровье... — От Сампсоньевского пешком — и ничего, дошел. Что на Литейном, ведется прием? — Сегодня нет. Я назначила через день. Кое-кто из больных, наших, удельнииских, приходит сюда... Сейчас перед нами новая задача — пополнение лекарств,— поясняла Елизавета Федоровна, ведь в любой ситуации, в любом состоянии он всегда прежде всего интересовался врачебными делами. — Ну хорш,— сказал он, выслушав короткий ответ Елизаветы Федоровны. Они поднялись по невысокой отлогой лестнице крыльца и вошли в дом. Хозяйка принялась хлопотать с едой. — Петр Александрович, есть немножко кофе, будете? — Лучше чаю. Моего. Китайского. Крученого. Остался? — Да, да, конечно... Сейчас заварю. — Я пока полежу с вашего разрешения,— дед мягко улыбнулся. Петр Александрович переоделся и прилег на удобную кушетку. Здесь, в этом доме, все было удобно и по его вкусу. Здесь он в былые годы отдыхал от всего на свете. В большой комнате висела — 64 —
|