|
88 …так бы и осталась глупенькой. – Во второй машинописи далее следует текст, вычеркнутый в третьей машинописи: «Да все говорят, что я далеко ушла. Сначала‑то Андре твердила, что, возвращаясь от вас, я приносила с собой не только запах травинок, что вы сжигали, и дым от которых пропитывал мою одежду. Как, вы не знали? Это потому, что вы живете среди всего этого, да только это можно почувствовать за двести метров от вашего открытого окна. Да все ваши книги этим пахнут, ваше пальто, ваша кровать. Но Андре говорила, что даже без этого запаха можно было почувствовать, что я была у вас, ведь, приходя от вас, я говорила, как вы, мой голос становился похожим на ваш, я и фразы строила, как вы. А когда я говорю по телефону, то создается впечатление, что начинаю я совершенно вашими фразами». 89 Движущая часть, двигатель (лат.). 90 Стр. 76. Простота наших отношений действовала успокаивающе – Далее во второй машинописи следовал текст, вычеркнутый в третьей машинописи: «Я не разговаривал с Альбертиной, мы даже не беседовали, мы время от времени едва обменивались то шуткой, то поцелуем, подобно плывущим в лодке по течению и изредка взмахивающим веслами. Большие орлы, похожие на того, что был изображен на ее перстне, почти неподвижные, держатся на головокружительной высоте, лишь едва шевеля крыльями. Я испытывал к ней такую нежность, что ее простые слова и движения трогали меня. Когда она подбрасывала полено в огонь, чтобы мне не было холодно, я поздравлял себя с тем, что имею такую служанку. Когда я звал ее к себе в комнату, чтобы она провела ночь со мной, я восхищался этим послушным существом, я очень ценил то, что у меня такая подружка, которая приходит согреть меня или помочь провести часы бессонницы, когда мне этого хочется». 91 …что бы я ни попросил. – Далее во второй машинописи следовал текст, вычеркнутый Прустом в третьей машинописи: «А если я просил ее, перед тем как лечь рядом со мной, немного поспать в моем кресле, то она так легко засыпала, даже если ей не хотелось спать, и так же легко просыпалась по первому моему зову, что мне казалось, что я слышу в дыхании спящей, которое я мог тут же прервать, легкое журчание фонтана. А когда она гуляла, она сообщала мне, что за погода сегодня. Простенькая вещь, вызывавшая у меня когда‑то улыбку, ибо мой отец называл эту вещь „весьма интересной“ (правда, в несколько ином смысле). Но даже признавая не без сожаления, что, когда Альбертина стала жить у меня, я начал вести жизнь менее насыщенную, чем я вел в одиночестве, я не испытывал рядом с этой девушкой того ощущения сухости и пустоты, что внушала мне светская жизнь и даже мужская дружба, дружба Блока и Сен‑Лу. Чувственность, дремавшая где‑то очень глубоко во мне самом, превращала Альбертину в существо, которое могло дать мне удовольствие, несопоставимое с тем удовольствием, что доставляют нам тщеславие и беседа». — 207 —
|