|
Х.: Я никогда не говорил с ним о своей терапии. Ему пришлось по душе то, что я мог сказать о его работе, – он покупал книги, которые я писал о нем. Инт.: Он видел значение вашего самостоятельного вклада? Х.: Не знаю. Никогда не задумывался об этом. Он был так погружен в свое дело, а я – в свое, что какие тут разговоры о вкладе. Может, он обсуждал с кем-то мою работу, но не припомню, чтобы со мной... Инт.: Вы много говорили о воздействии, которое оказал на вас Эриксон. А он, как вы полагаете, испытал ваше влияние? Х.: Оглядываясь назад, я теперь вижу, что Джон Уикленд и я – мы были полезны ему даже больше, чем я тогда считал. Мы скорее, чем кто-то другой, открыли ему целый мир новых идей, ведь мы увлекались столькими школами терапии в то время. Тогда, разумеется, я обо всем этом не думал. Но если мы задавали вопрос ему, то обычно говорили: "Тот и тот сделали бы вот так..." Однажды я прокрутил ему пленку Джона Роузена, и Эриксон сказал: "Парень работает почти как я". А не будь нас, где бы он раздобыл пленку Роузена? Мне кажется, от нас он узнал о многих переменах, происходивших в психотерапии. Но настоящая трагедия Эриксона в том, что он столько лет потратил, обучая гипнозу, когда мог бы выступить как основатель целой новой школы терапии. Люди не понимали важности его дела, пока он не состарился, и у него уже не было сил учить своей терапии наглядно. Инт.: Вы регулярно проводите по всей стране семинары, демонстрируя подход, который дискредитирует многие традиционные идеи психиатрии. По крайней мере, люди считали этот подход нетрадиционным. Как принимают вас сегодня? Х.: С большим вниманием. Я думаю, психиатрия стала другой. Мы, я и Клу, убедились, что люди сейчас интересуются директивной, короткой терапией. Было время, когда публика проявляла враждебность, особенно те, кто усматривал в терапии нечто от тайны, которую не следует разглашать. Эти люди, кажется, находили стратегический подход в терапии поверхностным и банальным. Сегодня я иногда слышу возражения от людей, занятых частной практикой, но тут взгляд чисто утилитарный. Люди сомневаются, прокормит ли их занятие, если они будут применять подход, дающий быстрый эффект. Как правило, "за" короткую терапию те, кто представляет общественные учреждения: там наплыв такой, что без "быстрой" не справитесь. Инт.: Не знаю, задают ли вам на семинарах вопрос, но я слышал, ваш метод критикуют как авторитарный... откровенно обращенный к контролю и власти. Что вы скажете? Х.: Я думаю, когда имеется в виду психопатология, то речь однозначно идет о власти, и симптом можно рассматривать как проявление борьбы за власть. Однако я не хочу сказать, что терапевт обязан подчинять себе и раздавать приказания. Иногда самая полезная вещь для терапевта – держаться беспомощным. Разумеется, ваша беспомощность не значит, что вы отказываетесь помочь пришедшему к вам человеку. Авторитетность и авторитарность не одно и то же. Если ваша линия – авторитарность и только, вы понапрасну теряете время. Но мне все-таки кажется, раз вы принимаете мысль об иерархии в социальном организме, вы обязательно поймете, что борьба за положение, вопрос о том, кто руководит, – основа в отношениях между людьми. — 24 —
|