|
Инт.: Инвариантное предписание – универсальный способ терапии, по-вашему, или ее следует применять только в работе с семьями, где диагностированы психотические расстройства и анорексия? П.: Я не знаю. В моем центре мы лечим в основном тяжелые расстройства. Мы не занимаемся проблемами вроде школьной фобии, не консультируем пары, в которых постоянные драки. Инт.: Как на текущий момент вы оцениваете эффективность инвариантного предписания в качестве клинического метода? П.: Тактики вмешательства еще в стадии разработки. Мне необходимо пронаблюдать еще много, очень много случаев. Я очень осторожна, когда дело касается обучения моим методам. Я предпочитаю объяснить психотерапевтам, как я вижу процесс, идущий в семье, а тогда они пусть сами ищут способ вмешательства. Инт.: Вы как психотерапевт поглощены стратегией, используемой людьми в их семьях. А что вы можете рассказать о семье, в которой сами выросли, о своем месте в ней? П.: Моя семья была очень несчастной. Я была младшим ребенком из четверых, а мои родители были страшно занятые люди, потому что им приходилось ворочать большими делами. Мой отец владел фабриками, фермами, сетью магазинов, но страстно увлекался скачками. Он держал огромное число лошадей и тратил на них огромные деньги. Он был очень веселым человеком и – трудным в общении. Моя мать управляла делами и была очень религиозной, очень покорной. Из-за привязанности к матери ни оба моих брата, ни сестра не пробовали бунтовать против отца. Моя мать будто внушала моим братьям: "Останьтесь со мной, я одинока". И они оба остались в семейном деле, хотя не радовались этому. Я была самой младшей – на одиннадцать лет моложе старшего брата. Когда я родилась, родители отправили меня в деревню к кормилице, и я оставалась там три года. Тогда было принято так, но с моей кормилицей Розой я узнала столько радости! А моя семья, казалось, забыла про меня. Когда они вспомнили и "хватились" четвертого ребенка, когда привезли меня домой, это была катастрофа. Им пришлось поселить в доме на какое-то время мою деревенскую кормилицу, потому что я отказывалась оставаться в доме без нее. Я убегала, и они находили меня на улице, где я просила прохожих: "Отвезите меня к моей деревенской маме!" Инт.: Каким вы были ребенком? П.: Я всегда хотела, чтобы со мной обращались, как с моими старшими братьями. Когда мама запрещала мне что-то, что делали братья, я требовала ответа: почему? И она говорила: "Потому что ты девочка, а они мальчики". И потому я очень рано воспылала страстью к школе и учению. Это был мой вариант феминизма. Я влюбилась в латынь и древнегреческий. В семье считали, что я умственно отсталая, – иначе почему столько времени должна учиться! На выпускном экзамене в гимназии мне дали перевести страницу с древнегреческого. Я перевела на латинский, потому что уж слишком легким делом казался перевод на итальянский. — 173 —
|