|
С тех пор как она покинула Институт Аккермана в Нью-Йорке и обосновалась в Амхерсте, штат Массачусетс, ее профессиональные интересы обретали новое направление. И если Хоффман в разное время называли в числе приверженцев фактически всех получавших широкое признание методов семейной терапии, сама она не могла найти метод "по руке", который полностью бы устраивал ее. До недавнего времени ... В интервью Хоффман признается, что увлечение конструктивизмом заставило ее отказаться от многих представлений о системах и их преобразовании, некогда столь дорогих ей. Инт.: Я не открою вам секрета, если скажу, что для большинства клиницистов понятия вроде "кибернетики второго порядка", "новая эпистемология", "конструктивизм" – все это "туманные речи", никакого отношения не имеющие к реальному делу помощи людям. Что вы отвечаете тем, кто оспаривает пользу этих "абстрактных" идей для рядового психотерапевта? Х.: Я исхожу из того, что, хотя многие психотерапевты против навешивания ярлыков людям, мы никогда не выступали в достаточной мере принципиальными противниками подобной практики. Мне кажется, конструктивизм – или социальный конструктивизм, как я бы уточнила, – это просто способ понять, что все нами описываемое нами же создается. А поэтому с особой осторожностью следует брать на себя ответственность "эксперта", ставящего диагноз, проводящего вмешательство, т. е. работающего с людьми, которые обращаются к нам. Больше того, я считаю, многие семейные терапевты совершали ошибку, когда думали, что, проанализировав индивидуальную психику, они обзаводились "реальным описанием мира". Картина семейной механики у психотерапевта ничуть не "реальнее" любой другой картины. Инт.: Как вы считаете, почему конструктивизм привлек внимание семейных терапевтов? Х.: Мы захвачены процессом смены ориентации – от бихевиоризма к более когнитивной модели. Семейная терапия – с момента возникновения – фокусировалась скорее на перемене способа поведения, присущего людям, чем на перемене способа мышления. Сегодня в нашей области, так же как и в других, заметен поворот к тому, что я бы назвала "теориями повествования". Под этим я имею в виду точку зрения, что мы организуем мир в короткие связки значений, – назовите их "историями", или "параболами", или "посылками", или же "темами". Реальность как бы состоит из историй, которые люди рассказывают себе, чтобы понять мир и проложить свой путь в нем. Другими словами, возможно, недостаточно пытаться изменить чье-то поведение. Возможно, нам надо добраться до "повествований", в которых люди изображают себе свою жизнь, – до метафор, с помощью которых они живут. — 176 —
|