|
Инт.: Кажется, вопрос, действительно ли люди воспользовались симптомом, чтобы защитить друг друга, вас не особенно интересует. М.: Я не знаю, на самом ли деле симптомы нагружены значимыми функциями. Я склонялась к такой мысли. И потом, я ведь понимаю, что человеческое поведение – вещь сложная, и если я найду какую-то функцию симптома, тут же приходит на ум другая – с прямо противоположным смыслом. Но когда вы занимаетесь терапией, нужно держать в уме какую-то определенную функцию. Без этого вы не сможете отчетливо продумать весь психотерапевтический процесс. Поэтому я, когда участвую в терапии как руководитель, абсолютно убеждена: да, ребенок "прикрывает собой" родителя. Но спросите меня через несколько недель, и я вам скажу: "Да, это была полезная гипотеза". Важно понимать, что не может быть какой-то одной теории на все случаи человеческого поведения. Наивно думать, что одна и та же теория объяснить вам плохое поведение двенадцатилетней школьницы, проблемы наркомана, бред, самоубийство и трудности супружеских отношений. Нельзя все это смешивать в кучу, прикрываясь единой теорией семейной патологии. Иногда симптом нагружен функцией в семье; некоторые симптомы – это просто дурные привычки, некоторые – результат попыток решить проблему, симптомы также могут быть следствием травм и жизненных невзгод, могут быть продуктом притеснения и несправедливости. Искусство психотерапевта в том, чтобы разобраться, какой из случаев сейчас перед ним. Жизнь полна заурядных и из ряда вон выходящих случаев, а психотерапевт должен быть мудрым и распознать их. Инт.: В случаях шизофрении вы упорно отказываетесь от медикаментозного лечения и, кажется, полагаете, что шизофрения – продукт межличностных отношений. Как вы понимаете шизофрению? М.: Я отказываюсь отвечать на вопрос, поставленный таким образом. Я на самом деле не знаю, что это – шизофрения. Для меня все сводится опять же к уважению пациента – нельзя навешивать на кого-то ярлык "шизофреник" и относиться к человеку, будто он в каком-то смысле не человек. Надо принимать человека, сознавая, что вы можете быть им, а он – вами. Инт.: Какова реакция на ваш способ работать с шизофрениками и их семьями у коллег – семейных терапевтов? М.: Этой весной на съезде Американской ассоциации семейных терапевтов мне кто-то задал вопрос: "Почему вы принуждаете семью заботиться о шизофренике вместо того, чтобы помочь им, поместив шизофреника в стационар?" А я ответила: "Прежде всего, я ни к чему не принуждаю ни одну семью. Никогда. Семьи хотят заботиться о шизофренике, потому что любят его. Я помогаю семьям попробовать удержаться вместе без насилия, но – с симпатией и терпимостью друг к другу, обучиться добрым чувствам друг к другу и, если необходимо, расстаться, питая те же добрые чувства, но – не выталкивать кого-то с ненавистью". Абсолютно неверное представление о "стратегической" терапии – будто мы принуждаем семьи к чему бы то ни было. — 143 —
|