Не успели родители переступить порог кабинета, как заявили, что надеются на конфиденциальность разговора, на неразглашение лечебной тайны, тем самым как бы указали: в семье есть секреты. И я решила говорить с каждым членом семьи отдельно. Сначала я говорила с отцом. Он сказал, что развелся с женой, потому что он голубой и решил поддерживать гомосексуальную связь. Сказал, что знает: все это очень травмировало его детей, и думает, что теперь вот расплачивается – у сына такая проблема. Я спросила, как он думает, не встревожен ли его сын из-за СПИДа. Он сказал: "Да, наверное, хотя я и объяснил ему, что был только с одним человеком и буду только с ним, сказал что я проверялся и СПИДом не заражен". Потом я беседовала с женой, и она подтвердила рассказ мужа, говорила о шоке, который испытала, узнав, что он гомосексуалист, о болезненности развода. Она была из семьи врачей. Жена рассуждала очень разумно, и когда я отметила это, она пустилась рассказывать, какой умница у них сын – в школе его всегда записывают в группы для одаренных. Инт.: И что было, когда настала очередь параноика-сына беседовать с вами? М.: Чтобы ребенок доверился вам, вы ему должны понравиться, а этот поначалу оказался очень трудным мальчиком. Он изображал из себя параноика, и мои первые фразы должны были быть такими: "Я смотрю в пол, я на тебя не взгляну... Я знаю, что неприятна тебе, но разреши задать тебе только два-три вопроса... Я нервничаю, если ребенок не хочет говорить со мной". Я нижайше просила о внимании, пока он не стал приветливым. Тогда я сказала ему: "Я слышала, что ты тревожишься из-за папы". Я спросила, не то ли его тревожит, что отец гомосексуалист и у него всякие друзья. Мальчик ответил: "Ну, он все объяснил мне – я не против". Я спросила: "Тебе понравился друг отца, ты же видел его?" Он: "Да. Но вот мне не нравится, что мой отец больше помогает моей сестре с домашними заданиями, чем мне, потому что я лучше успеваю". Я: "А у тебя много бывает домашних заданий?" Он: "Много". Я: "Я слышала, ты занимаешься во всевозможных группах для одаренных. Ты с удовольствием учишься или тебе хотелось бы заниматься чем-то другим, а не только учиться?" Он: "Мне хотелось бы побольше играть в баскетбол". Тогда я сказала: "Как ты думаешь, если бы ты отказался от всех этих курсов для одаренных, у тебя прибавилось бы душевного спокойствия, ты перестал бы подозревать детей, будто они сговариваются против тебя?" И он ответил: "Наверное". Я сказала: "Отлично. Если я помогу тебе в этом, ты перестанешь их подозревать?" — 138 —
|