|
Кончится это плачевно. Государство удушит окон-
чательно всякую социальную самодеятельность, и ни-
какие новые семена уже не взойдут. Общество вынудят
жить для государства, человека — для государственной
машины. И поскольку это всего лишь машина, исправ-
ность и состояние которой зависят от живой силы
окружения, в конце концов государство, высосав из
общества все соки, выдохнется, зачахнет и умрет са-
мой мертвенной из смертей — ржавой смертью меха-
низма..
Такой и была судьба античной цивилизации. Бес-
спорно, созданная Юлиями и Клавдиями империя
представляла собой великолепную машину, по ко-
нструкции намного совершеннее старого республи-
канского Рима. Но знаменательно, что, едва она
достигла полного блеска, общественный организм
угас. Уже при Антонинах (II век) государство при-
давило его своей безжизненной мощью. Общество
порабощается, и все силы его уходят на служение
государству. А в итоге? Бюрократизация всей жизни
ведет к ее полному упадку. Жизненный уровень
345
ХОСЕ ОРТЕГА-И-ГАССЕТ
быстро снижается, рождаемость и подавно. А государ-
ство, озабоченное только собственными нуждами, уд-
ваивает бюрократический нажим. Этой второй ступе-
нью бюрократизации становится милитаризация об-
щества. Все внимание обращено теперь на армию.
Власть — это прежде всего гарант безопасности (той
самой безопасности, с которой, напомним, и начинает-
ся массовое сознание). Поэтому государство — это
прежде всего армия. Императоры Северы, родом аф-
риканцы, полностью военизируют жизнь. Напрасный
труд! Нужда все беспросветнее, чресла все бесплоднее.
Не хватает буквально всего, и даже солдат. После
Северов в армию приходится вербовать варваров.
Теперь ясно, как парадоксален и трагичен путь огосу-
дарствленного общества? Оно создает государство как
инструмент, облегчающий жизнь. Потом государство
берет верх, и общество вынуждено жить ради него *. Тем
не менее состоит оно пока что из частиц этого общества.
Но вскоре уже не хватает людей для поддержания
государства и приходится звать иноземцев — сперва
далматов, потом германцев. Пришельцы в конце кон-
цов становятся хозяевами, а остатки общества, абориге-
ны,— рабами этих чужаков, с которыми их ничто не
роднило и не роднит. Вот огосударствленности —
народ идет в пищу машине, им же и созданной. Скелет
съедает тело. Стены дома вытесняют жильцов.
-Осознав это, трудно благодушествовать, когда
Муссолини с редкостным апломбом провозглашает
как некое откровение, чудесно снизошедшее на Ита-
лию: «Все для государства, ничего, кроме государства,
ничего против государства!» Одно уж это выдает с го-
ловой, что фашизм — типичная доктрина массового
человека. Муссолини заполучил отлично слаженное
государство, и слаженное отнюдь не им, а той самой
идейной силой, с которой он борется,— либеральной
демократией. Он лишь алчно воспользовался ее плода-
ми, и, не входя сейчас в детали его деятельности,
можно констатировать одно: результаты на сегодня
просто несопоставимы с тем, чего достиг в политике
и управлении либерализм. Эти результаты, если они
вообще есть, настолько ничтожны, незаметны и несу-
— 254 —
|