|
Таким образом, личности этих двух героев, Мезенция и Лавза, сконструированы по модели: моя безумная и исступленная страсть сама является божеством; не я должен считаться с богами, но боги должны считаться со мной; своей гибели я не страшусь, а убивать других тоже вполне позволено. Хтоническая ритмика этих образов не требует доказательства. г) Амата у Вергилия значительно углубляет философскую и стилистическую концепцию экстатического аффекта. Если исступление ранее рассмотренных героев допускалось богами как бы пассивно, то Амата принадлежит к тем героям "Энеиды", которые непосредственно водимы богами. Но, как мы увидим, и они отнюдь не отличаются спокойствием и уравновешенностью. Изучение образа Аматы свидетельствует, что для показа подобного исступления у Вергилия имеется высшее обоснование. Амата, супруга Латина и мать Лавинии, никак не хочет выдавать свою дочь за чужеземца Энея. Она преисполнена почти животной привязанности к своей родовой общине, своему племени и ненависти ко всему чужеземному. Это ее собственный аффект, который существует в ней еще до вмешательства в ее жизнь богов и демонов. Стоило только поставить вопрос о том, что Лавиния выйдет замуж за Энея вместо Турна, и Амату "воспламенили женские заботы и гневы" ("feminae ardentem curaeque iraeque coquebant", VII 345). Но вот Юнона, противница сближения латинян и троянцев, насылает на Амату как раз такого демона, который больше всего соответствует стремлениям самой Аматы и который из всех демонов отличается наиболее аморальной, наиболее алогической, наиболее злобно-анархической силой. Этот демон - фурия Аллекто, ужаснейшая дочь Ночи. О ней тут же весьма красочно говорится, что она творит беды, гибельные преступления, коварства, всюду вносит раздор, что ее ненавидят даже подземные боги, что она оборотень, что каждый ее образ по-своему ужасен и что она имеет тысячу прозвищ в связи с такими же тысячами зловредных поступков (324-34-38). Аллекто бросила из своих змеиных волос на грудь Аматы одного змея, чтобы Амата, разъярившись от этого гада, смутила весь дом и прониклась преступным ядом. Змей вносит смятение в чувства Аматы и проливает огонь ("ignem") в ее кости (346-355). Сначала душа ее еще не может принять этого ядовитого пламени целиком (356). Но когда мирные уговоры, с которыми она обращается к Латину, остаются безрезультатными (357-374), "злое жало" ("furiale malum") змея пронизывает ее всю (375), и "несчастная" ("infelix"), возбуждаемая ("excita") гадом, по безмерному городу "буйствует, безумная" ("furit lymphata", 376-377). Она убегает в лес, задумав еще большее преступление ("nefas"): объятая яростью ("furor"), она прячет свою дочь от людей и готова отдать ее самому Вакху (385-391). Среди начатого ею экстатического празднества в честь Вакха, когда фуриями воспламеняются сердца матерей ("furiisque accensas pectore matres"), она, "пламенная" ("fervida"), взывает к матерям о своих нарушенных материнских правах (392-403). Подчеркивается, что именно Аллекто гонит Амату стрекалами ("stimulis") Вакха (404-405). — 79 —
|