Криптономикон

Всем плевать, потому что бойцы подразделения 2702 последнее время мерзли на Дальнем Севере, а сейчас разгуливают по пояс голые. Короткий перелет, и они на Азорских островах. Здесь их без всяких проволочек, в кромешной ночи, отправили с летного поля на пароход в накрытом брезентом кузове. Однако даже просто теплый воздух, проникающий под брезент, был словно экзотический массаж в тропическом борделе. Как только порт скрылся из виду, их стали выпускать на палубу позагорать.

Для Бобби это случай поболтать с Енохом Роотом – отчасти, просто чтобы поточить лясы, отчасти – в надежде все‑таки разобраться с этой третьей категорией людей. Нельзя сказать, что ему сопутствует успех.

– Мне не нравится слово «морфинист», поскольку оно несет в себе определенные коннотации, – говорит Роот, когда они однажды загорают на палубе. – Немцы, чем лепить ярлык, назвали бы тебя Morphiums?chtig. Глагол suchen означает «искать». S?chtig можно вольно перевести как «искучий» или, еще более вольно, как «ищущий». Я предпочитаю «искучий», поскольку оно передает твою склонность искать морфий.

– Ни хрена не понял, – говорит Шафто.

– Ну, предположим, у тебя стул с подломленной ножкой. Значит, он падучий. Стул падучий всегда, даже если не падает в данный момент. Точно так же «искучий» означает, что ты склонен искать морфий, даже если в данную минуту его не ищешь. Однако я предпочитаю и то, и другое слову «морфинист», поскольку это определения, изменяющие Бобби Шафто, а не существительное, его уничтожающее.

– И к чему это все? – спрашивает Шафто. Он ждет, что Роот отдаст какое‑нибудь распоряжение: все говоруны обычно этим заканчивают. Однако никаких распоряжений не следует: капеллану просто охота поговорить про слова.

Шафто практически не общался с Уотерхаузом, но заметил: люди, поговорив с ним, идут прочь, тряся головой – не отрицательно, а судорожно, как собака, которой слепень залетел в среднее ухо. Уотерхауз никогда не отдает прямых распоряжений, поэтому людям второго типа непонятно, как им себя вести. Однако, похоже, людям первой категории не легче. Эти обычно говорят, словно читают по бумажке и отмечают каждый пункт галочкой. Уотерхауз, в отличие от них, хочет не изложить готовые мысли, а по ходу дела наткнуться на что‑нибудь интересненькое. И все время как будто ждет, что ты немедленно включишься в процесс. Никто не включается, кроме Еноха Роота.

После нескольких дней в море капитан (кавторанг Иден, тот самый бедолага, которому пришлось таранить Норвегию) выходит из каюты нетвердым шагом, хватаясь за что ни попадя. Заплетающимся языком он объявляет, что по приказу командования на палубе отныне можно появляться только в черных лыжных масках, черных перчатках и черных манишках под остальной одеждой. Все это немедленно выдают. Шафто доводит капитана до белого каления, трижды переспрашивая, точно ли тот понял приказы. Одна из причин, по которой Шафто так уважают рядовые – он умеет задавать подобные вопросы, формально не преступая воинского этикета. Капитан, надо отдать ему должное, не спускает на Шафто собак, а ведет его в каюту и показывает инструкцию в зеленом переплете: