|
XXVII. МОЙ ПРАДЕД Все в этой комнате было по-прежнему, если не считать, что гобелены превратились в лохмотья, а в пыльных углах пауки сплели паутину. Вальтер Скотт, "Вудсток" Почтенные персонажи готического гобелена, тронутого ветром, учтиво раскланялись друг с другом, и в комнату вошел мой прадед -- прадед, умерший уже почти восемьдесят лет тому назад! Здесь, именно здесь, перед аналоем, коленопреклонился он, мой прадед Советник, и приложился бородой к желтому молитвеннику, раскрытому на странице, которую заложили ленточкой. Он всю ночь шептал молитвы, ни на минуту не разомкнул рук, крестообразно сложенных на лиловом шелковом кафтане, ни разу не обратил взгляда на меня, своего потомка, лежащего в его постели, в запыленной постели с балдахином! И я с ужасом заметил, что глаза у него пустые, хоть и казалось, будто он читает, что губы его неподвижны, хоть я и слышал, как он молится, что пальцы его -- обнаженные кости, хоть на них и сверкают драгоценные каменья. И я не в силах был понять -- бодрствую я или сплю, сияет ли то луна или Люцифер, -- полночь ли теперь или занимается заря. XXVIII. УНДИНА Сквозь дрему мне казалось, Что тихо -- словно волн шуршанье о песок -- О чем-то рядом пел печальный голосок, И песня грустная слезами прерывалась. Ш. Брюньо, "Добрый и злой гений" "Слышишь? Слышишь? Это я, Ундина, бросаю капли воды на звенящие стекла твоего окна, озаренного унылым светом месяца. Владелица замка, в муаровом платье, любуется со своего балкона прекрасной звездной ночью и чудесным задремавшим озером. Каждая струйка течения -- водяной, плывущий в потоке; каждый поток -- извилистая тропка, ведущая к моему дворцу, а зыбкий дворец мой воздвигнут на дне озера -- между огнем, землей и воздухом. Слышишь? Слышишь, как плещется вода? Это мой отец взбивает ее зеленой ольховой веткой, а сестры мои обнимают пенистыми руками нежные островки водяных лилий, гладиолусов и травы или насмехаются над дряхлой, бородатой вербой и мешают ей удить рыбу" . Пропев свою тихую песенку, Ундина стала молить меня принять с ее пальца перстень, быть ей супругом, посетить ее дворец и стать владыкой озер. Но я ей ответил, что люблю земную девушку. Ундина нахмурилась, с досады пролила несколько слезинок, однако тут же расхохоталась и превратилась в струи весеннего дождика с градом, который белыми потоками низвергался по синим стеклам моего окна. — 51 —
|