|
Когда начинают со слова «два», не обязательно должно получиться арифметическое предложение, совершенно свободное от указания. Например, может последовать и такое предложение: Zwei Augen, ach zwei Augen, die kommen mir nicht aus dem Sinn 'Два глаза, ax, два глаза — они не выходят у меня из головы'. Тогда слышащий это математик будет введен в заблуждение терминами своей науки и вообще не поймет смысла предложения, исходя из конкретной ситуации. Логисты (с полным правом) переносят такие предложения из области науки в «лирику»; но в выражениях такого рода нельзя просто–напросто отрицать какую–либо объективную ценность репрезентации на том основании, что там встречается указательный знак ich (в mir). Градация возможна и в этом отношении; ведь наш говорящий, включая в словесный ряд маркер отправителя «ich», при этом имеет в виду нечто большее, чем мгновенное «ich», — а именно носителя роли, который переживет момент речи и который страдает от любви также и в прошлом, и в будущем. Это как раз такое обычное расширение сферы «я», как и в том случае, когда говорящий в Берлине произносит «здесь» и включает весь Берлин. Тем самым смысл языкового выражения покидает область наглядной демонстрации, хотя для его наполнения содержанием все еще остается необходимым вспомогательное средство указания. При систематическом изучении постепенного освобождения смысла предложения от условий речевой ситуации и постепенно возрастающего доминирования символического поля обнаруживается, что предложения S ? P, являясь высказываниями о действительности, во всех науках пользуются самостоятельностью, но по своему репрезентативному содержанию никогда не могут полностью обойтись без структурных данных указательного поля в той степени, насколько они в строгом смысле слова остаются высказываниями о действительности, экзистенциальными высказываниями, а не берут на себя ни с того ни с сего амплуа чисто понятийных предложений. Но при этом следует иметь в виду как имплицитные, так и эксплицитные отношения. Пример о смерти папы римского не содержит эксплицитного «теперь», но имплицирует отношение говорящего к газетному Теперь. Утверждать, что со всеми экзистенциальными высказываниями истории и физики, в сущности, дело обстоит точно так же, очевидно, было бы преувеличением. Это представляет интерес для теории познания и с языковой точки зрения верифицирует тезис Канта о том, что понятия пусты без наглядности и ведут к «пустому» знанию. Кант не утверждал, что такое «пустое» познание, проникновение в суть при помощи моделирования бессмысленны или излишни при построении эмпирических наук; это не входит также и в наши намерения. — 308 —
|