|
Они также стремятся к тому, чтобы определяемые понятия входили в логически когерентные системы, представляющие собой как бы лестницу, по которой можно подниматься или спускаться шагами абстракции или детерминации. Такое строение знания внутренне легко постижимо и возведено в соответствии с интересами человека. Не следует забывать, что уже и в так называемом донаучном составе назывных знаков звукового языка существуют аналогичные устремления. Уже в отношении между «основами» и их производными можно видеть мощную тягу к системности координационных языковых знаков. Если к тому же сюда присоединить такое явление, как «классы слов» — имена, глаголы, предлоги и др., — чувствуешь себя еще дальше от полюса, характеризуемого хаотической номинацией, чем от противоположного полюса, который может выбрать в качестве идеала терминологии какая–либо наука. Но это всего лишь оценка, на которой не стоит особенно акцентировать внимание. Еще раз начнем с самого начала. 1. Этимон. Магическое мышление и номинация. Открытие психологии мышления: семантические сферы Небезынтересно еще немного продолжить сравнение современного научного образования понятий с тем — в основном доисторическим — процессом наделения значением назывных слов, о котором мы можем судить по некоторым указаниям истории языка. В целом предположение этимологов о том, что сначала нуждались в названиях наглядные вещи, процессы и т.д., хорошо обосновано и аргументировано. Далее: творцы языка различали названное в пределах вида или группы по таким опознавательным или различительным признакам (диакритикам), которые бросались в глаза живым существам нашего вида, заботящимся о непосредственном практическом использовании, овладении и защите. Эта давняя путеводная мысль этимологии ограничивается или дополняется новейшими представлениями, но не отменяется ими полностью. Уже для очень раннего периода истории человечества следует выдвинуть гипотезу о магическом образе мышления и жизненных установок; это несколько меняет картину. Называние вещей их «истинным» именем в такой модели мира превращается в могучее (спасительное или опасное) средство апелляции говорящего к самому миру вещей. Умонастроение, о котором идет речь, обнаруживается во всех ранних размышлениях о языке. Оно постоянно возникает и у наших детей, как особенно хорошо показал Пиаже. Но при интерпретации широко известного явления нужно остерегаться давно известной ошибки proteron hysteron[179]. Человек, находящийся в стадии становления, в целом размышляет не до, а после творения, он также начинает размышлять об именах, только если они уже имеются. Они рождаются именно так, как это в общих чертах представлялось здравому смыслу дальновидных этимологов. — 179 —
|