Теория языка

Гораздо определеннее, как мне представляется, результаты одной небольшой специальной работы Эля и все его попытки систематизации, опирающиеся на ту же методическую базу; я имею в виду поучительный сравнительный обзор названий такой интересной группы живых существ, как бабочки[174].

«Названия мотыльковых (Рарiliо–Wцrter) — это слова–картинки. иначе говоря, с их помощью, используя определенные языковые средства, подходящие сочетания звуков, стремятся обозначить определенное, бросающееся в глаза, и только бросающееся в глаза, явление в мире животных. Давно было подмечено, что такие слова, в особенности пестрый ряд германских диалектных форм, содержат явную редупликацию и что удвоение слогов изображает регулярное поднимание и опускание крылышек летящей бабочки» (Oehl op. cit., S.76). Предшественником в данном вопросе можно считать Ренварда Брандштеттера, который в своей работе «Редупликация в индейских, индонезийских и индоевропейских языках»[175] доказательно приводит около 14 «звукоподражательно–редуплицированных образований» из совершенно различных языковых групп. Коллекция Эля необычайно расширяет кругозор и приводит к процитированному единому результату. Кроме того, приводится убедительное обоснование.

«Бесчисленные редуплицированные названия мотыльковых некогда были осмысленными, полнозначными: удвоение некоторых легких слогов должно было символизировать легкое порхающее движение обоих крылышек бабочки. Но все эти формы вроде рере, pepele, lepepe и т.п. не были этимологически связаны с языком, они были как бы чужеродными вкраплениями. Это первоначальное особое положение было все же стерто — то быстро, то медленно — двумя новациями: действием звуковых законов и переосмыслением на почве народной этимологии, нередко тем и другим одновременно. Разъедающему, „выветривающему" воздействию звуковых законов подвержено каждое слово, если оно долгое время существует в языке, а возможные при этом изменения облика слова, как известно, бесчисленны» (Oehl. Ор. cit., S. 80).

Достаточно начать с этого, чтобы в полной мере постичь силу структурных законов языка, противодействующих принципу живописания. Ведь выражение «выветривающее» воздействие звуковых законов — это лишь образ, это положение вещей, увиденное с берегов гипотезы живописания. То, что лежит на стороне тенденций, противодействующих живописанию, и что вызывает выветривание и однозначность и управляет ими, представляет собой не что иное, как специфику человеческого языка. Структурная модель, которая не обнаруживается в живописании, была найдена нами в сфере других, используемых человеком, репрезентативных средств.