|
Еще кое–что существенно для правильной оценки живописных потенций средств человеческого голоса. Я называю это кратко: совершенно независимая вариабельность звучащего потока во всех его параметрах. Силу звучания гласного можно варьировать независимо от его высоты и тембровой окраски, другими словами, все эти моменты можно выбирать совершенно произвольно и осуществлять их изменение в процессе звучания независимо друг от друга. Почему, например, одновременно не повысить звучание голоса, не усилить или не ослабить и не придать гласным более светлую или более темную окраску? Последнее означало бы, что варьирование осуществлялось в направлении, например, от и к i, от о к с или наоборот. Точно так же оно было бы возможно в направлении от и к а или от i к а либо наоборот. Естественно, каждый из нас способен сделать это в определенных пределах, поскольку пределы существуют для всего на свете. И это раскрывает горизонты и возможности перед «копированием»; перед обсуждаемым здесь «копированием» в такой же мере, как перед экспрессией (Ausdruck), которое стало, собственно, вполне законным потребителем многих остающихся фонематически иррелевантными возможностей варьирования. Без детальных объяснений просто констатируем как хорошо известный фонетике факт, что можно облекать этот поток гласных в сопровождающие его шумы, при этом известно также, каким именно образом это делается, каким образом и другие шумы можно постепенно и более или менее произвольно включать в звучащий поток. Что же в таком случае оставалось бы за пределами живописания? Мир, в котором мы живем, имеет как акустическое, так и оптическое лицо, Шумы и тоны звучат вокруг нас. Они характерны для бесчисленного множества интересующих нас событий и вещей и выполняют диакритическую функцию. Нам нет нужды выглядывать из окна, если мы улавливаем ушами те повседневные события, которые происходят на улице или в соседних комнатах. Если организовать среди экспертов опрос насчет того, кто богаче обеспечен средствами живописания — живописующий красками или живописующий голосом, — я, не задумываясь, стал бы на сторону второго. И в дополнение ко всему сказанному уточнил бы, что слогоделение как таковое могло бы обеспечить чрезвычайно своеобразный способ живописания, который мог бы (если бы это название не было уже занято) называться звуковым фильмом (Tonfilm). Но не потому, что добавилось бы нечто оптическое, а потому, что в нем последовательно сменяли бы друг друга небольшие звуковые образы — конечно, не слоги, а настоящие звуковые картинки, миниатюрные снимки звучащего мира; у меня не вызывает никаких сомнений, что натренированный в этом деле человек был бы способен столь же живописующе отображать в определенной последовательности сложные события, как и человек, который способен сделать оптический фильм. Вот почему вовсе не следует удивляться тому, что на сценах варьете время от времени проделывают мастера этого жанра, И еще одно: если вообще возникает необходимость создать живописующую музыку (разумнее всего без далеко идущих претензий на музыкальность), то лучше не садиться за фортепиано. Ведь каждый имитатор на сцене и некоторые певцы–виртуозы в духе современных американских исполнителей могут сделать это гораздо лучше и без помощи струнных и духовых инструментов, пользуясь лишь своей грудной клеткой как мехами, своей гортанью и резонатором. Здесь видно, какие живописательные потенции заложены в нашем голосе. — 165 —
|