Для наших рассуждений важно иметь под рукой еще один пример и отграничить его от первого. В качестве модели я выбираю очень простое и эффективное пространственное расположение написанных числовых знаков, цифр нашей десятичной системы. Если я запишу определенное число в виде комплекса знаков 3824 (так, как это здесь напечатано), то при этом действует условность, что если читать справа налево, то знаки имеют значения единиц, десятков, сотен и т.д. Это, конечно, приходится в какое–то время запоминать каждому ученику, для чего и необходимы ассоциации. Однако, когда он это сделал, у него появляется возможность понимания структуры и использования его при обращении с цифрами, что невозможно ни при какой произвольно составленной ассоциативной цепочке. Последовательность разрядов справа налево есть последовательность позиций простого (наглядного) порядка, а скачок ценности цифр при каждом шаге примерно одинаков (десятикратное увеличение). В данном случае один конструируемый порядок отображен на другом конструируемом порядке (без посредников). В таком случае счетчик, который понимает условия в практически достаточной степени и владеет технической стороной метода, получает большие преимущества, чем при каком–либо ином соотнесении: или членов двух произвольных (blinder) ассоциативных цепочек, или, с одной стороны, членов упорядоченного ряда, а с другой — членов неупорядоченного ассоциативного ряда, До сих пор мы имели дело лишь с цифрами, то есть зримыми символами чисел; рассмотрим попутно также акустические знаки чисел. Название чисел от одного до двенадцати в немецком языке, так же как алфавит, представляет собой 'произвольную' (blind) ассоциативную цепочку; в остальных же случаях, за исключением отдельных островков, названия больших чисел с языковой точки зрения являются составными и конструируемыми из «произвольной» цепочки единиц и немногих дополнительных систематически используемых модификаций. Здесь в общем и целом наблюдается параллелизм с очень прозрачным и чрезвычайно простым зрительно воспринимаемым изображением чисел в десятичной системе. То, с чем мы здесь имеем дело, представляет собой модель значительно более сложных условий в других сферах именования и в синтаксисе человеческих языков. Ведь это условность, что все исчисляемые множества я разбиваю на группы тысяч, сотен и десятков, а для обозначения последних в немецком языке имеется формант –zig в vierzig 'сорок', fьnfzig 'пятьдесят' и т.д. В сфере названий чисел он является аналогом синтаксических посредников; он входит во внутреннюю форму языка в понимании Гумбольдта. По различным причинам дело обстоит не повсюду так, что можно обойтись единственной или немногими, но проводимыми без исключений синтаксическими условностями. Напротив, их много. Но каким бы сложным ни оказалось положение вещей, в конечном счете ядерная часть языкового синтаксиса (в той мере, в какой он служит репрезентативной функции языка) может поддаваться разложению частью по модели целесообразного именования углов n–угольника, частью по аналогии со схемой (зрительно воспринимаемого) цифрового синтаксиса, частью по схеме конструируемых (акустических) наименований чисел. Мы еще вернемся к этому. — 159 —
|