Теория языка

Допустим, придет быстро мыслящий лингвист и скажет: «Ага! Это аналог того, что со времен В. фон Гумбольдта называют различием языков в зависимости от их внутренней формы». Мы не станем прерывать, а спокойно признаем, что специфическая ступень — это действительно то общее, что может быть выявлено у светочувствительной пластинки в плане схожести с языком. Тем не менее оба образа, создаваемых ими, являются реляционно верными отражениями воспроизводимого как раз в том смысле, какой мы зафиксировали: всюду, где на фотоснимке одно место белее, чем другое, там и величины альбедо участков объекта в том же смысле (хотя не в той же степени) различны[160].

5. Своеобразие языковой репрезентации. Посредники в языковом репрезентативном инструментарии (объяснение на основе аналогии). Внутренняя форма языка

Однако покончим с тем, что встречается повсюду. Выходящее за пределы языка сопоставление не должно выродиться в одинаковое видение всего; мы уже подошли к предусмотренному решающему поворотному пункту. Как обстоит дело с верностью языковых репрезентаций? Относительно легко показать, что следы материальной верности в воспроизведении воспринимаемого все же присутствуют, но что большая верность исключается структурными законами языка. Это и является темой следующего параграфа. Дополнительные ограничения можно специфицировать в отношении предполагаемой реляционной верности, если отчетливо проявляющиеся полевые моменты напрямую противопоставить предметам и положениям вещей, обозначаемым средствами языка. Релевантным в некоторых языках является, например, очевидный момент последовательности или — в более общей формулировке — порядок слов в предложении. Однако нигде не идет речь о том, что с помощью порядка слов в предложении воспроизводится и реляционно верно отражается данная в прямом наблюдении упорядоченность обозначаемых языковыми средствами предметов и событий. Иногда порядок слов или порядок предложений оказывается «стилистически» удачно и эффектно использованным для живописания событий, как в известном «veni, vidi, vici» и в других классических примерах, которые мы обсудим позднее в несколько иной связи. Но почерпнутое выше наблюдение, что необходима собственная заданная заранее рамка для того, чтобы в подобных случаях использовать последовательность языковых знаков для воспроизведения последовательности событий, подтвердило бы, если бы это потребовалось, наше утверждение. Вовсе нет, человеческий язык не живописует ни так, как художник, ни так, как фильм, ни даже так, как нотный лист музыканта.