|
Как мы видим, эта история вполне современна. За 2,5 тысячи лет люди так и не решили, что лучше? Богатая память или средства припоминания? На этот вопрос не ответила и современная нам культурно-историческая психология. Вначале медленно, а в последние десятилетия стремительно, в связи с неправдоподобно быстрым развитием информационных технологий, чаша весов стала склоняться в пользу средств. К тому же средств внешних, а не внутренних, точнее, не собственных средств памяти, развитых индивидом. По нашим, естественно, субъективным и пристрастным, впечатлениям, память — не самая сильная сторона души современного человека, а память психологов — и того менее. Одной из причин этого является то, что память в сознании людей почти перестала быть ценностью, а, соответственно, и целью. Она даже перестает быть собственным средством, так как ее функции все больше перекладываются на внешние средства деятельности, что лишает человека одного из важнейших источников саморазвития, каким является живая человеческая память. Все реже вспоминают о том, что память может, а порой, и должна выступать также в качестве цели. Русский философ Н. Ф. Федоров еще в конце XIX в. фиксировал: создаваемые человеком орудия труда освобождают человека от многих функций, выполнявшихся ранее, что может вести к его деградации. Федоров рассматривал орудия как органы человека и заботился о полноорганности, т. е. о том, чтобы человек наряду с созданием новых внешних орудий-органов деятельности создавал и развивал свои собственные органы. Последние А. А. Ухтомский назвал функциональными. Поведение и деятельность индивида не является механической суммой функциональных органов. Они не только взаимодействуют друг с другом, но и взаимопроникают друг в друга, взаимообогащают один другой. Отсюда возникают давние, казалось бы, синкретические метафоры: «умное делание», «разумный глаз», «визуальное мышление», «осмысленная память», «умные эмоции» и пр. Условием и механизмом взаимопроникновения и взаимообогащения функциональных органов является опосредствование, которое издавна привлекало к себе внимание философов и ученых. М. Коул (1997) и В. Б. Хозиев (2000) предприняли плодотворную попытку реконструкции этого феномена в истории философии и культуры. Особенно впечатляет трактовка опосредствования Гегелем, полагавшим опосредствование душой диалектики. Пожалуй, наиболее существенным следует считать, что натуральные, т. е. не опосредствованные взаимно, изолированные или «чистые» психические функции (если таковые встречаются в жизни, а не в лаборатории) являются механическими и не имеют перспективы развития. Они, по словам Гегеля, остаются соединением, смесью, кучей. Нужно сказать, что это в полной мере относится и к взаимно не опосредствованным знаниям, также представляющим собой функциональный орган индивида. Об этом недвусмысленно пишет Гегель: «Механический способ представления, механическая память, привычка, механический образ действия означают, что в том, что дух воспринимает или делает, недостает присущего ему проникновения и присутствия» (1970—1971. Т. 3. С. 159). Мертвым механизмом является процесс взаимодействия объектов, «которые непосредственно являли себя как самостоятельные, но именно поэтому на самом деле несамостоятельны и имеют свой центр вовне себя» (там же. С. 175). Преодоление такой несамостоятельности происходит в живых актах опосредствования, интерес к механизмам которых растет. — 186 —
|