|
Общее дело свято, потому что оно общее. Недаром Христос говорит: "Если двое из вас согласятся на Земле просить о всяком деле, то, чего бы ни попросили, будет им от Отца небесного — Ибо, где двое или трое соберутся во имя Моё, там и Я посреди них." (Матф. 18,19-20) Возвращаясь к психологии, заметим, что если архетип Рыб растворяет себя в хаосе всеобщей относительности, а Рак — в отождествлении с миром и Космосом, то Овен — это тот самый знак, который никогда не теряет себя. Христос говорит: "Кто душу свою потеряет, тот её обретёт", но смысл здесь другой. Христианская потеря души — в по-водолейски бескорыстном отношении к людям, раскрывающем понятие христовой любви. Это любовь в духовном смысле (Нептун, в смысле его экзальтации в холодном и ангельски-идеальном знаке Водолея). Не душевная любовь к человеку и человеческому (архетип Луны), но водолейская способность исполниться небесного духа и подняться до возвышенного идеала — чтобы обеспечить бессмертие тленного мира и вечность эфемерного мира души. Психологически, ощутить вечность жизни — значит, прикоснуться к архетипу любви (Венеры), но постоянно утверждать, что душа в своей стремлении к бессмертию права,— для этого нужна сила и последовательность Марса. Христианство отрицает присущие Овну романтические эмоциональные порывы Марса-Луны, ради скрытой первозданной силы Марса-Нептуна; Овен стремится от явного блага Тельца куда-то дальше, к непостижимому блаженству Рыб. И из всех земных аналогий небесной любви христианство в быту сохранило лишь нептунианский образ безлично рождающей любви, которая связывает Божественную мать и её вселенского ребёнка. ВОЗРОЖДЕНИЕ ВО ПЛОТИ Призыв "возлюби ближнего как самого себя" утверждает ценность человека — как необходимую компоненту свободы человеческого действия. И именно бесконечная ценность личности становится основой учения о воскрешении во плоти. Только она позволила христианству не только провозгласить, но и сделать краеугольным камнем веры учение о возрождении и бессмертии тела. То, что в иудаизме предстает медленным и тайным процессом, в христианстве становится откровенной целью. Сначала, вслед за близнецовским дуализмом греков, у апологетов христианства тело, как смертное, может противопоставляться бессмертной природе души. В последующей патристике (начиная с Григория Нисского) человек един, он душа и тело вместе, и признание этого единства помогает христианству уверовать в телесное воскрешение. Уже у Августина, родившегося под знаком Скорпиона, связанного с проблематикой смерти, мы находим мысль о симпатии души к телу и необходимости заботы души о теле: любовь к своему телу — всеобщий естественный закон и значит, по сути, является благом. Психологическая проекция воскрешения во плоти — овенский материализм, на котором только и может быть основано желание переустройства мира. Чтобы воплотить главную утопию человечества, дух должен любить всё телесное, как себя самого (в смысле: с той же водолейски-ангельской высотой). — 86 —
|