|
Второй критерий; теория интеллектуального развития обязана объяснить естественные приемы мышления, те, которые представляются обычными, очевидными, найти им определенное место в системе. В признании этого требования и состоит большая заслуга Вертгеймера [13] в, кроме того, особенность гештальттеории. Но мы должны также иметь в виду, что мышление осуществляется в значительной мере с помощью инструментов, предоставляемых нам культурой. То, что является искусственным, до того как человек еще не овладел орудием, перестает быть таковым, когда орудие превратилось в послушного исполнителя его намерений. Математический анализ кажется неестественным человеку, незнакомому с алгеброй, но ведь и забивать гвозди голыми руками, без помощи молотка, также неестественно. Вероятно, главным орудием в общении людей является язык и та символическая техника, которая лежит в его основе. Понадобился гений Павлова [8] и кропотливые исследования Выготского [12], чтобы обнаружить и использовать различия, существующие между условными рефлексами, предшествующими развитию символических функций, и мышлением, возникающим после образования так называемой второй сигнальной системы. Ибо лишь после овладения тем или иным орудием индивид может судить о том, что естественно, а что нет, и правомерность этого суждения зависит от орудия не в меньшей, если не в большей, степени, чем от пользующегося им индивида; и к языку это относится так же, как к любым прочим орудиям. Третий критерий, неизбежно вытекающий из сказанного, состоит в том, что любое объяснение познавательного развития (как, вероятно, и всякого человеческого развития 306 вообще) должно учитывать характер культуры, в условиях которой оно происходит. Ибо, как мы уже отметили, культура представляет собой, помимо всего прочего, некоторую систему приемов, формирующих и усиливающих способности человека. Присущие ей ценности, орудия и способы познания вооружают ее носителей. Но в этом положении, разумеется, заключена своя опасность: его можно извратить в сторону поверхностного культурного релятивизма, преувеличивающего всякого рода различия культур и недооценивающего многочисленные глубокие универсалии, которые лежат в природе человека и в основе всех культур. Для всех культур мира справедливо, например, что любой человек имеет имя и находится в некотором классификационном отношении с другими членами этой культуры; этим, в частности, определяется характер и структура имени, под которым он известен. Это не означает, что различие систем родства не влияет на способы видения мира. Просто было бы опасно недооценивать универсального характера имен и систем родства и сосредоточиваться исключительно на различиях культур. Для сохранения перспективы полезно, по-видимому, сравнить общечеловеческие и общекультурные универсалии с универсальными характеристиками других видов отряда приматов. Это и составляет предмет четвертого, и последнего, критерия качества теорий интеллектуального развития, к которому мы и переходим. — 221 —
|