По ту сторону сознания

Впоследствии идеи школы Выготского действительно, как отмечают некоторые философы, были погружены в многолетний анабиоз. Но эти идеи вовсе не потому погру­жались в анабиоз, что относились к сфере логаки, филосо­фии или культурологии, а психологи не поняли их значения. Причина задержки движения культурно-исторической тео­рии, ее замедления, разветвления по многим, порой внеш­не не связанным оттоком от основного русла заключена не в науке, а в социальной истории общества.

Для понимания социальной биографии культурно-исто­рической психологии необходимо прежде всего мозаику культур в ходе человеческой истории расположить как бы у двух полюсов — полюса полезности и полюса дос­тоинства. В культуре полезности господствует представ­ление о том, будто мир — большие часы, которые заво­дит мудрый часовщик. Все размерено, предсказуемо и подчинено раз и навсегда заданному распорядку соци­альных действий* В литературе подобный социальный ра­циональный мир точными мазками передан в романе-утопии Е.Замятина «Мы» и в романе-утопии Дж,Оруэлла «1984», Но, как пелось в песне, «мы рождены, чтоб сказку сделать былью». Сказки-утопии Е.Замятина и Дж.Оруэл-л а сделались былью, они стали безличной культурой по­лезности, в которой любая психология конкретного человека и, конечно же, гуманистическая культурно-ис­торическая психология были противны самой сути куль­туры полезности, уже фактом своего существования по-

15 А, Асмолов

450 Раздел К Как нерациональным объять рациональное

сягали на устои этой культуры, а тем самым были для нее опасны и избыточны.

Культура полезности оснащена своего рода идеологи* ческими фильтрами, которые чутко определяют, какой «образ человека* имеет право поселиться в мышлении и обществе, стать предметом исследования в науке. Образ «человека-марионетки^, «поведенческого робота», даже если этого не осознавали исследователи, наиболее оправ­дывался работами в области изучения условных рефлек­сов, рефлексологии и реактологии. Именно этот образ «рефлексологического робота» был в конечном счете вос­требован административно-командной системой тотали­тарного социализма,

В 1930 годы тень культуры полезности тоталитарного социализма медленно, но верно наползала на генетику, ноосферную философию и педагогику. Наряду с генети­кой и философией, проповедующей «принцип солидар­ности», в культуре полезности подвергается остракизму и человекознание.